— А в бою вы себе тоже отдельное место выбираете? Со всеми удобствами… — В голосе молодого вдруг появились властные железные нотки, и брови срослись на переносице. Честное слово, суровый дядя, хотя сразу он мне таким не показался.
Пожилой момент прочувствовал, вдруг растерянно побледнел и тут же вытянулся по стойке «смирно».
— Вы же знаете, товарищ генерал, что я не линейный офицер и в боевых действиях участия не принимаю.
Ничего себе, этот молодой-то, оказывается, генерал. На вид ему и тридцать пять не дашь. Боевой, наверное, мужик. Или просто хорошо сохранился. В любом случае приятно видеть, что в нашей армии остались еще генералы, которые солдатскими силами не только дачи умеют строить.
— Вас при каких обстоятельствах, товарищ подполковник, ранило? — У генерала даже голос стал брезгливым.
— Меня, товарищ генерал, контузило. Машина на мине подорвалась. Доставляли на склад обмундирование.
Я не удержался и заулыбался. Должно быть, во всю физиономию, и это сразу стало заметно.
— Что смеешься, контрактник? — строго спросил молодой генерал.
Но в глазах у него строгости не было. Это я заметил. Он, кажется, сам почему-то готов был рассмеяться.
— Да так… — не стал я объяснять.
— Не принято в армии рядовым смеяться над старшими офицерами.
Я не стал стараться и лежа не вытянулся по стойке «смирно». А чтобы не отвечать и не рассказывать про историю с прапорщиком Василенко и проигранным им обмундированием со склада, я закрыл глаза. Что возьмешь с раненого? Удобствами положения надо пользоваться. Но улыбка, должно быть, ползала по моему лицу и при закрытых глазах.
— Чего, спрашиваю, смеешься? — По голосу понимаю, что генерал сам улыбается, и открываю глаза.
Он в самом деле улыбается. А подполковник все так же стоит по стойке «смирно».
— Это я по поводу складов, обмундирования и всех к этим вещам относящихся…
— Пришлось столкнуться?
— Пришлось. До сих под числюсь под следствием.
— Рассказывай.
Я и рассказал про то, как приодел свой взвод планшетистов. Все-таки работа у нас канцелярская, с бумагами. У командования отряда на виду. Хотелось более аккуратными выглядеть.
Генерала история не рассмешила. Он только бросил взгляд на подполковника, словно ища сходство между прапорщиком-кладовщиком из моего рассказа и подполковником-интендантом. Но знал он об этом сходстве, нетрудно догадаться, и без моего рассказа. В армии все об этом знают. Как мне говорил командир сопровождавших меня погибших разведчиков, если человек прослужил интендантом хотя бы пару лет, его уже можно с чистой совестью расстреливать. Тем более если служил он в боевых частях, когда есть возможность многое списать на обстоятельства.