Придешь с работы грязный и усталый,
Придешь, захочешь лечь и отдохнуть,
А кандалы двенадцатифунтовые
Ни днем ни ночью покою не дают…
Саня прислушалась.
— Это революционная?
— А какая еще? — уверенно ответил Алеха. — Там вашего брата, знаешь, сколько было!.. И вашей сестры.
Саня продолжала ходить; дед Алеха некоторое время молча и неодобрительно наблюдал за ней. Потом сказал:
— Саньша, Санейка! Ты же как-никак девка. А я гляжу — у тебя вся выходка стала мужская. Идешь, сутулишься, руками машешь, ногами топаешь… А обязана совсем не так.
— А как? — обиделась девушка.
— А вот так. — Алеха встал и прошелся перед нею, показывая, какие походка и осанка должны быть у девушки. — Ручки при себе держи, не отмахивай, ножки ставь следок в следок… Что повыше — неси, чтоб не шелохнулось, что пониже — там, конечно, можно и повертеть.
Саня засмеялась.
— Хорошо, приму к сведению. Только не сейчас, а после войны, ладно?
— Да чё вы заладили: после войны, после войны. Что ты, что Мезенчик… Сей день надо жить, пока живые. Может, завтра и тебе и мене каранты! Каюк! — И, попугав Саню возможной гибелью, дед Алеха сказал совсем другим голосом, ласково просительным. — Санейка, чего я надумал. Давай с тобой закрутим любовь. А?
— То есть, как? — опешила Саня.
— Большая выросла, а не знаешь как? — Дед Алеха игриво подмигнул. — Ты не смотри, что года мои спелые!
Широко расставив руки, он шагнул к девушке. Саня схватилась за карабин:
— Только подойди!
— Ты это… Ты брось. — Дед Алеха поспешно отступил. — Винтовка дура, раз в год сама стрелит.
— Я еще не то!.. — Саня не находила слов от негодования. — Я еще Мизинчику расскажу!
Дед Алеха приуныл:
— С какого боку тут Мезенчик? Это ж был сердечный разговор, промеж нас двоих… Да я так, шутейно, языком молол! Кому ты нужна, такая тощенькая.
— Обязательно расскажу. Он тебе покажет!
— Вот ведь язвина! — Алеха подумал, полез в броневик и вытащил оттуда свою котомку. — Саньша! Я в офицерском припасе щеколадку нашел. Махонькую… Чего, думаю, ее делить на всех? И утаил… Возьми, на. А Мезенчику не сказывай, ну его, бешеного.
Он достал из котомки брусок шоколада в серебряной бумажке. И Саня дрогнула, пошла на компромисс.
— Давай сюда!
Она присела па подножку броневика, развернула бумажку и, жмурясь от удовольствия, стала есть шоколад.
Мизинчик, Святополк и Степан разговаривали в небогатой горнице с хозяином — угрюмым темнолицым мужиком. Другой мужик — помоложе, но такой же темнолицый — сидел молча на лавке и мял в руках картуз.
— А вон и бревны, далеко ходить не надо. — Хозяин повернулся к окну. Действительно, во дворе стоял аккуратный штабель. — Братану дом хотели ставить. Его-то двор каратели сожгли… Ну, потерпит, раз вам такая нужда. В землянке перезимует, как медведь.