— А не жалко отдавать? — спросил совестливый Степан Байда.
— Для чужих жалко, а для такого дела… — Хозяин оглянулся на братана, и тот, по-прежнему молча, кивнул.
— Ну, спасибо, — неловко поблагодарил Мизинчик.
— Не на чем… Такой плот вам свяжем, плывите хоть до моря.
По Тоболу плыл надежный широкий плот. Построен он был по всем правилам: впереди треугольный нос, позади «перо» — плоско отесанное бревно, служащее рулем. На корме была сложена высокая поленница: отборные березовые дрова везли, видно, на продажу. На плоту было четверо, и каждый занимался своим делом. Черноусый крепыш чистил рыбу и кидал в ведерко; длинный худой подтачивал напильником концы четырехпалого якорька; бородатый в беличьем треухе тюкал топориком по полену — на железном листе посредине плота горел костерок. Четвертый — подросток в картузе, налезающем на уши, — присматривал за рулем. Все они — и Саня, и Степан, и Мизинчик — были наряжены в латаную-перелатанную крестьянскую одежонку, ту, что нашлась у братанов. Только деду Алехе позволили остаться в своем.
Выше по течению показался пароход. Он был такой замызганный, что Саня с трудом прочитала надпись на борту: «Ермак Тимофеевич». Но колеса бойко шлепали по воде, черный дым валил клубами из трубы, и расстояние между плотом и пароходом быстро сокращалось.
Мизинчик, продолжая ширкать напильником, наблюдал за приближающимся неприятелем. На корме парохода торчала скорострельная пушка Гочкиса, какими вооружают военные катера. Рядом видны были составленные в две пирамиды винтовки нижних чинов. Сами нижние чины — пять человек — стояли у перил, разговаривали. Пожилой офицер рассказывал что-то капитану в дверях рубки. А на самом носу стоял матрос с длиннющим шестом — мерил глубину.
— Двенадцать винтовок, а солдат пятеро, — тихо сказал Мизинчик. — Остальные в трюме.
Когда пароход почти поровнялся с плотом, дед Алеха крикнул весело:
— Господа хорошие! Дровишек не надо? Сухие, аж звенят!
— Не надо, не надо! — крикнул в ответ офицер, стоявший рядом с капитаном.
Саня тем временем заложила «перо» направо, и плот стал сближаться с пароходом.
— А рыбки? Рыбки не требуется? — не унимался Алеха.
Встревоженный капитан подскочил к борту:
— Куда прешь? Куда прешь? Отваливай!
На плоту остальные продолжали свои занятия: Мизинчик подтачивал якорек, Степан кидал в ведерко рыбу, дед Алеха тюкал топориком по полену.
— Парнишка-то у нас совсем глупой, несмышленый, — добродушно объяснил он капитану. — Сейчас отвалим.
Но Саня завернула руль еще круче, и плот подошел к пароходу вплотную. Офицер — он тоже подбежал к борту — вытащил из кобуры револьвер, заорал бешеным голосом: