— Уклон солидный.
— Я понимаю, что уклон.
— Вы не по адресу, — сказал Голованов. — Это не мое хозяйство. Сафоновского завода.
— Неважно, чье это хозяйство. Существуют средства, которые противодействуют движению под уклон. И люди, которые должны ими грамотно пользоваться.
— Вы имеете в виду что? Тормозные башмаки под платформами?
— Да хотя бы!
— Точно. Там у них башмачники давно мышей не ловят, — вступил водитель. — Не помните, смена чья была?
— Да какого-то Петухова или Патрикеева, — сказал начальник депо.
— Пантелеева, — уточнил водитель. — Дяди Пети Пантелеева.
Тем временем приближался пассажирский поезд. Еще мгновение — и он уже грохотал по соседнему пути.
Губкин, однако, все не появлялся. Водитель вскарабкался на дрезину, на самую крышу, стал его высматривать с высоты.
— Где этот чертов кузнечик, а? — сказал он.
Голованов засмеялся. «Кузнечик» — вот что его неожиданно так сильно развеселило. С трудом погасив смех, он поднялся и с удовольствием, со стоном потянулся, распрямляя крепкое еще тело. И полез на насыпь.
…Потом они медленно ехали в обратную сторону, озираясь по сторонам, выискивая «кузнечика» среди придорожной травы.
— Я же его с умыслом, Губкина этого, к Евгению помощником поставил, — рассказывал Голованов. — Чтоб, значит, дурь-то повыбить, такая задумка была. Полгода в паре откатали, смотрю — другой человек. Прямо второй Женя. Во всем ему подражал. Ходит по пятам, каждое движение повторяет, как обезьяна, даже походка такая же… А па деле? Видишь как!..
Наконец они его увидели. Губкин сидел на насыпи, спиной к пути, согнувшись и положив готову на локти.
— Муки совести, — пробурчал Голованов. Водитель не согласился:
— Да ну… Дрыхнет. Глаза-то залил, вот и дрыхнет.
И он длинным гудком просигналил в спину Губкину. Тот обернулся и стал не спеша подниматься. Отряхнулся, пошел к дрезине.
— Вот так я и слинял, — сказал он, обращаясь к Ермакову. — Видели? Ну вот. Таким макаром, значит. — И плюхнулся на сиденье. Глаза у него были красные — то ли он плакал, то ли просто спал, а может, и то, и другое.
Ермаков спросил:
— Кто из вас двоих применял экстренное торможение? Тимонин?
Губкин кивнул.
— Нормально сработало?
— Нормально.
— Там в акте все написано, Герман Иванович, — заметил Голованов.
— Ну хорошо, — устало согласился Ермаков.
— Теперь куда?
— Домой. Домой, в гостиницу.
— В гостиницу пока рельсы не проложили, — невозмутимо, в тон начальнику, заметил водитель и тронул с места дрезину.
Он ждал Ермакова в коридоре гостиницы. Стоял как часовой у самых дверей номера.
— Пантелеев?
— Так точно. Пантелеев.