Я вытерла кровь руками и накрыла ладонью рану. Так. Там камень. Крошечный, с кедровый орешек величиной. Застрял где-то в мозге. Я перестала дышать и отключила все ощущения вообще, кроме зрения на кончиках пальцев и восприятия его чувств как малейших изменений в его состоянии. Я погрузила пальцы в мозг. Еще. Еще немножко глубже. Нащупала камень и ухватила его. В следующий миг меня пронзила боль Капитана-Командора, очень острая, мощная, обездвиживающая. Я хотела быстро вынуть камень из его головы, но он вдруг схватил меня за руку и буквально вонзил мои пальцы вглубь своего мозга. Боль становилась нестерпимой, но он держал меня мертвой хваткой, и я впитывала ее всю, а Герман в ужасе смотрел ему в глаза, и, я видела по его лицу: там что-то происходило! Собственное зрение вновь изменило мне.
Вот она, грань бытия. Вот он, верхний порог боли, когда нервы уже не могут держать ритм ее импульсов и сдаются. Вот оно какое, блаженное состояние, когда ничего нет. Ни мысли, ни чувства не могут подступиться к истерзанному телу, они шныряют где-то рядом, но вне досягаемости. Это, что ли, смерть? Нет. Это нужно для жизни.
Медленно-медленно рецепторы стали оживать.
Я лежу на камнях, не в силах даже пошевелиться, маленький камешек покоится в моей ладони. Какой он странный… прозрачно-черный, гладкий, с острыми правильными гранями. Здесь такие вряд ли водятся.
— Командор, — зовет Герман. — Командор!
— Командор, — слышится в ответ. — Командор ветра.
А дальше — такая же короткая фраза на незнакомом языке. И еще — непонятные, обрывочные фразы, как бред. Но это не бред. Командор в сознании и понимает, где находится, и что происходит. Он продолжает говорить, будто соскучился по этим «другим» словам, и я начинаю понимать их смысл.
— Ты вспоминаешь, — это говорит Королева. Она снова рядом.
Надо закрыть рану! Раз такая мысль мелькнула, значит, я уже в состоянии шевелиться. Хотя бы шевелить руками. Я прилаживаю к дырке в черепе Капитана-Командора отломившийся кусок кости, укрываю ссаженной кожей, осторожно разглаживаю, накрываю все это ладонью и засыпаю. Засыпая, посылаю воздушный поцелуй грибообразному дому.
— Спасибо, Жабный Бог, это царский подарок.
Сон — лучший способ восстановить силы и убить время.
— Что она сказала? — спросил Капитан-Командор.
Герман пожал плечами и заглянул ему за спину.
— Не расслышал. Она спит.
— Когда проснется, я буду долго извиняться.
— За что?
— Я сначала не понял, что она перенаправляет мои болевые импульсы в свою нервную систему и отдал ей слишком много боли.
— Это возможно?