Судя по глазам и лицу, она мать ребенка, спящего в моей комнате. Кто она здесь?
На третьем глотке наивкуснейшего черного чая появился ответ: жена Ваньки, старшего папиного сына.
— Асюша! — прошелестело от двери.
Одна только интонация, с которой был произнесен шуршащий вариант моего имени, сказала все, и фундамент мира полностью восстановился, а мамины счастливые глаза заполнили его солнечным светом.
Я прыгнула ей на шею, в кои-то веки не боясь сбить с ног.
— Господи, какая ты худая! Мальчики сказали, что ты болеешь…
Умницы братцы! Почти угадали. Интересно, название болезни они придумали?
— Только не сказали, чем…
— Тропической лихорадкой, — брякнула я первое, что пришло на ум. — Все уже прошло.
Мама, как только что Командор, немного отстранилась, продолжая держать меня за бока, вернее, за ребра, словно пыталась разглядеть на просвет. Мой новый рост, про который она ничего не сказала, привел ее в смятение.
— Господи! — вдруг в ужасе повторила она. — А почему ты ничего не ешь? Чай один…
Мама не изменилась. Ничуть. Мир гармоничен и прочен.
— Не все можно, — это правда, — был страшный дисбиоз, а потом осложнение на желудок, — это ложь.
— А что врачи говорят? Все восстановится?
— Обязательно. Остался только период реабилитации: диета и физические нагрузки.
— Так ты больше не уедешь?
Какое это счастье — так легко различить надежду в этих словах. У меня есть дом!
— Уеду. Через месяц или два. А ты?
— Я дома на полгода, не меньше.
Она усадила меня за стол, будто не убедилась сейчас, что я вполне могу самостоятельно двигаться, налила чай для себя.
— Что-то случилось?
— Нет, программа, по которой я работала, закончилась, а новая еще не запущена. И вовремя. Ты уже познакомилась с племянничком?
Папина родовая карма продолжает работать. Девочкам в этой семье по-прежнему нет места. А было бы забавно…
— Не представился. Спал.
Мама хихикнула.
— Дмитрий, Митя. Только вчера зарегистрировали. Ваня с Мариной две недели ругались, не могли имя выбрать, в конце концов бросили жребий. Она — здесь, он — на экваторе.
Так, отлегло: теперь я знаю имя Ванькиной жены, а не то могла бы спалиться. Ведь должна же я была хоть раз услышать его от братьев, которые, наверное, и на свадьбе присутствовали!
— Я много пропустила, — осторожно заметила я.
— Не очень, — отмахнулась мама. — Свадьбы, как ты знаешь, не было, Иван привез Марину за два месяца до родов, тогда же и расписались. Потом уехал.
— А, тогда понятно, чего она такая злая.
Мама, наверное, из чувства солидарности со мной, ничего есть не стала, пила пустой чай. Поняв, что я видела Марину, она криво улыбнулась.