Тут он увидел, что тяжелые двери строения приоткрылись и высунулось бледное лицо.
— Дверь! — завопил Кроу, устремляясь по чавкающей под ногами грязи прямиком к ней, с грохотом преодолевая деревянные ступени. Он успел всунуть заляпанный кровью и грязью сапог в зазор, не дав ее захлопнуть. Боль пронзила, словно от удара копья, глаза чуть не вылезли из орбит. — Черт! Нога!
С другой стороны двора с ревом и гиканьем, перекрывавшим визг свиней, выскочила дюжина, если не больше, воинов клана Лисицы, размахивая зазубренными мечами, топорами и грубо отесанными палицами, у некоторых имелись щиты. На бегущем впереди дикаре красовалась покрытая ржавчиной кольчуга с подранными краями, спутанные волосы цеплялись за небрежно сцепленные кольца.
— Назад! — Вэрран преградил им путь и замер, подобно каланче, возвышаясь над всеми. В вытянутой руке он держал меч эфесом вверх, словно то был амулет, оберегающий в бою. — Назад, если жизнь дорога.
Воин в кольчуге сплюнул, затем прорычал на ломаном северном наречии:
— Покажь свою железяку, поганец!
— Ладно, покажу. Гляньте на Отца Мечей, но это последнее, что вы увидите. — И Вэрран вытащил меч из ножен.
Может, люди действительно дали ему сотню имен: Клинок Утренней Зари, Могильщик, Кровавая Жатва, Высший и Низший, Скаканг-Гайок, что на языке жителей долин означает Разделение Мира, и так далее и тому подобное, но Кроу с сожалением отметил: ничего необычного клинок не представлял. Ни тебе огня, ни золотого свечения, ни отдаленного звука труб и даже не начищено до зеркального блеска. Только едва заметный шелест послышался, когда его вытаскивали из покрытых пятнами кожаных ножен. Плоский, цвета аспидного сланца и без орнамента клинок, разве что просматривалась какая-то гравировка у простой матовой крестовины.
Однако у Кроу, помимо меча Вэррана с сотней дурацких имен, имелись и другие заботы.
— Дверь! — пронзительно завопил он Йону, ухватиться за торец левой рукой мешал щит, поэтому он всунул в проем меч, действуя им как рычагом, но расширить зазор не получалось. — Проклятие, нога!
Йон с диким ревом взбежал по ступенькам и со всего маху ударил плечом. Дверь не выдержала и, слетев с петель, громыхая, упала, погребая под собой удерживавшего ее болвана. Спотыкаясь, Кроу и Йон ворвались внутрь, в полумраке, смахивающем на сумерки, веяло чем-то приторно-сладким и парящим, словно дымка. Фигура с неясными очертаниями двинулась на Кроу, успевшим инстинктивно прикрыться щитом, последовал глухой удар, чем — было не понять, но обломки щита полетели Кроу прямо в лицо. Потеряв равновесие, он врезался во что-то, металл звякнул, загромыхала разбитая посуда. Опять некто замаячил перед глазами, с лицом, будто у привидения, на шее болталось ожерелье из постукивающих друг о друга зубов. Не раздумывая, Кроу ударил мечом и еще раз, и еще, пока тот не упал и покрытая белой краской физиономия не обагрилась.