Я открыла рот, чтобы возразить, но, прежде чем я смогла заговорить, он прижал изогнутый конец ложки к моим губам. Я почувствовала вкус своих выделений, вспыхнула и закрыла глаза, не желая признавать предательство собственного тела. Когда он убрал ложку, я сжала дрожащие губы и проглотила возражение, решив проявить благоразумие вместо героизма и заткнуться.
– Думаю, если я буду тебя бить достаточно долго, ты сможешь кончить.
Глаза мои распахнулись – он улыбался, глядя на меня сверху вниз. Олицетворение самодовольства. Чем больше мы занимались играми, тем лучше он узнавал, на что я способна. Это было изумительно: когда он выталкивал меня за границы изведанного, я ощущала чувство полета. Однако в другие моменты, подобные этому, когда все в нем дышало высокомерием и он толкал меня в пропасть, я могла просто послать его подальше. Но тоненький голосок в моей голове, который с нетерпением ждал, когда это произойдет в следующий раз, заставлял меня молчать. Некоторое время.
– Итак, я устанавливаю срок. Определенное количество ударов, после которого ты должна кончить. Если не кончишь, я сделаю с тобой такое, что все, что было сегодня, покажется тебе пустяком. И если ты не сможешь, меня это не касается. Я кончу, потому что ты либо отсосешь, либо я тебя как следует оттрахаю.
Когда он выталкивал меня за границы изведанного, я ощущала чувство полета.
При этом он запустил руку мне между ног, что заставило меня выгнуться под ним настолько, насколько позволяли мои путы.
– А затем я накажу тебя так, что ты и представить не можешь. Ты будешь умолять меня, не зная, о чем ты просишь – остановиться или продолжать. Но я поимею тебя так, как хочу, сколько хочу, пока ты просто не захочешь уползти и прийти в себя. И поскольку в нашем распоряжении все выходные, это может длиться очень долго. Тебе ясно?
Я почувствовала спазм в желудке, возбуждение и, что смешно, прилив адреналина, который я испытывала каждый раз, получая задание. Да, я журналистка до мозга костей. И я уже хотела оргазма и была готова пройти испытание, каким бы оно ни было. Я смогу это сделать. Боль не продлится слишком долго. Мой голос был тих, но, как мне казалось, полон уверенности:
– Да, Господин.
– Хорошо. Поскольку мы не считали, будем думать, что ударов было двадцать. Звучит правдоподобно? Если мы дойдем до ста, думаю, это будет справедливо.
Меня захватил ритм. Даже несмотря на боль – и поверьте, таких мук я еще не испытывала никогда, – от завораживающего ритма по моему телу начало разливаться тепло. Он заставил меня считать удары и благодарить его, и наносил удары так быстро, что я, задыхаясь, пыталась произносить слова благодарности как можно быстрее, как только справлялась с болью. На 63-м ударе ощущения изменились. Он ударил меня столь же жестоко, но удар прозвучал так, словно ударили по мокрому. Это был звук, свидетельствующий о моем возбуждении. С каждым ударом это становилось все очевидней, и я в смятении закрыла глаза. Слезы боли по-прежнему струились из-под моих закрытых век, но влага на моих бедрах и заднице становилась все обильней, доказывая, что это заводит меня на клеточном уровне, хотя мой мозг говорил об обратном.