На счете 69 я открыла глаза и увидела, как он распрямляется после удара, от которого у меня перехватило дыхание. Мокрая нить тянулась от моих ног к ложке, и очевидное доказательство того, насколько меня заводит боль, на миг шокировало меня, приводя в ступор. Когда он ударил меня вновь, я не могла думать о числах. Это был 69-й или 70-й? Черт. Думаю, 69-й. Он разочарованно покачал головой и сказал, что из-за ошибки мы вернемся к 60-му. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не разрыдаться от мысли о дополнительных девяти ударах.
К 85-му он изменил угол ударов – теперь они попадали прямо по клитору. Это было самым сложным испытанием, которому я когда-либо подвергалась, и мое тело уже стремилось к оргазму, силы которого я опасалась. Когда мы приближались к сотне, дыхание мое стало прерывистым, соски, на которых все еще были прищепки, покачивались ему в такт, а мои бедра трепетали в стремлении испытать оргазм. На 100-м ударе я кончила. Я бы закатила глаза оттого, что превратилась в то, что в моем понимании было расхожим представлением об извращенной шлюхе, но после того, что я перенесла и что опустошило мое тело и душу, мне было плевать. Желание кончить было всепоглощающим. Все мои мысли и чувства были направлены только на достижение оргазма, который был мне нужнее, чем воздух.
Оргазм был жестоким и болезненным, и я билась так, что у меня на запястьях и щиколотках остались отметины, которые мне пришлось скрывать длинными рукавами и брюками еще несколько дней. Из глубины моего горла вырывались хриплые крики, я кричала не своим голосом и билась об ложку так, что Джеймсу пришлось придержать стул за спинку, чтобы я не перевернулась вместе с ним.
Когда я вернулась на землю, словно выйдя из транса, все еще дрожа, он расстегивал брюки и направлялся ко мне. Он с силой вошел в меня, всем своим весом вторгаясь в мое все еще пульсирующее, распухшее, измученное нутро, полное болью. Я не могла сдержать крик. Он начал трахать меня, и его движения напоминали безжалостный ритм ударов ложкой, которым я подвергалась всего несколько минут назад. Ощущения были такими болезненными и сильными, что я пыталась вывернуться из-под него, столкнуть с себя, что со связанными руками и щиколотками было маловероятным. Он проник еще глубже и на секунду замер. Он запустил руки мне в волосы и глубоко поцеловал меня, а затем стал кусать нижнюю губу – я почувствовала вкус крови. Его пальцы крутили прищепки на сосках, прилаживая и затягивая их, пока я не почувствовала, что все мое тело горит огнем. Я задыхалась от рыданий, по щекам ручьями текли слезы, когда он снова принялся за свое, и я услышала его шепот: