— Не будем ставить телегу впереди лошади или, как, вероятно, говорила ваша нормандская бабушка, — десерт не подают перед жарким. Что узнал Гаро и за что с ним расправились — это на десерт. Я работаю последовательно и ясно вижу, чего хочу, — доказать, что несчастного случая не было, а было преднамеренное убийство.
Жан-Поль помолчал.
— Когда я, вернее, мы с вами это докажем — предметно и фактами, тогда само собой, автоматически отпадет и обвинение против Клода, или, как он назвался, Симона Клиньянкура, в непреднамеренном убийстве. И он сможет открыто выйти из своего убежища и обвинять сам. Я рассчитываю на вас, Робер.
— Да, месье Моран. Вы можете на меня положиться и мною располагать.
— Встретимся завтра до обеда и навестим клинику Фош.
— Полагаете, что там можно будет что-то выведать?
— Вы, я вижу, никогда не подрабатывали скандальными сенсациями, всякими уголовными историями, не правда ли, Робер?
— Признаться, нет…
— Это чувствуется. В клиниках, а особенно в морге, вы можете узнать больше, чем на Блошином рынке, где без умолку тараторят тысячи людей.
— Почему?
— Профессиональная тайна. Вот поедем завтра в клинику Фош, и вы все поймете.
— Попробую расшифровать ваш ход… Так, труп Гаро, стало быть, пробыл какое-то время в клинике Фош. Факт тривиальный.
— Труп Гаро был помещен в морг клиники Фош и находился там до погребения. Так будет правильнее, точнее.
— Вы излагаете факты, как полицейские в своих рапортах, а я говорю…
— Не будем спорить, мой друг и друг моего племянника! Дело не в том, кто как выразился, а в сути.
— Вот мы и стараемся добраться до нее.
— Доберемся.
— Давайте отправимся в клинику пораньше, месье Моран.
— Согласен. С самого утра.
— Я вас разбужу звонком, не возражаете?
— О, Робер, я просыпаюсь с петухами!
Так они и решили.
Но сбыться их планам не было суждено. Как же капризна и своенравна судьба! Сколько замыслов рушится от неожиданных виражей событий и непредвиденных обстоятельств!
В ту ночь Жан-Поль почувствовал себя плохо. Горело в груди, кололо сердце, куда-то исчез воздух — словно его выкачали из квартиры, стал пропадать пульс. Хватило сил позвонить консьержке, чтобы вызвала врача…
Очнулся утром в реанимационном отделении, где кардиологи боролись за его жизнь, снимали последствия инфаркта. Сказалось все — годы, нервный стресс из-за происшествия с племянником, которое он усилием воли воспринял с беспечной миной, чтобы его не удручать, переезды в Марсель и Париж, напряжение ума, искавшего ходы и выходы из путаницы событий. И старое сердце не выдержало, дрогнуло, надорвалось.