Когда урок закончился, я даже не слышала толком – увидела, повернулись ко мне, аплодируют. Встала, оперлась на инструмент (типа сама стою) и перешла в режим автопилота. Все чужаки благодарили на хорошем русском (дошло не сразу). Когда они откланялись, постояла немного и тихонечко двинулась по стеночке на выход. По пути пошла к своей боссярше – пожаловаться на жизнь, поскулить в плечо, чтобы по голове погладили, и спросить, кто это и откуда? А она сама в шоковом состоянии, глаза круглые, говорит, что еле выжила. Так… жаловаться, оказывается, некому – живых нет, тут не до меня, ладно, поплетусь домой, в любом случае перспектива на сегодняшнюю ночь ясна – буду долбить полонезы.
Продираясь к выходу, раскланивалась со всеми, из толпы запомнился владелец одной студии, который что-то говорил про не поиграю ли ему открытые уроки в январе, но я мало что соображала и только кивала и твердила: «Спасибо, и вам также». Он, не прекращая говорить в пустоту, сунул мне в руку свою визитку, с которой я так и проходила, зажав в кулаке, как октябренок мороженое, пока наконец не зашла в туалет, положила ее на раковину, да там и забыла, и когда дома вспомнила, то тихо порадовалась, что тот мужик – не дама, а то (какой кошмар!) зашел бы он в дамский туалет и увидел бы на раковине свою намокшую визитку, наразобиделся бы!.. Дамы, они, знаете, обидчивые.
Дома залезла в Интернет смотреть, кто это к нам приехал? И тут, конечно, обомлела – главный театр страны, при них Студия – набирают на двухлетнюю учебу молодых одаренных танцоров (шестнадцати – двадцати лет) со всего света. В здравом уме никогда бы не решилась им играть. Есть у них образовательная программа – ежегодно ездят в турне по колледжам страны с концертами и мастер-классами.
Вечерком позвонила своей, и мы вместе поохали про урок, про восторг, про полонезы, про страшно играть, а на ночь я засела за инструмент. Если у человека существует количество положенных ему на жизнь полонезов, то, похоже, все их судьба вывалила мне в одни сутки. Этакий «полонезовый стресс». С извращеньицем-с, судьба-то.
Утром захожу в зал. Он подходит быстрым шагом и с ходу в лоб:
– Доброе утро! Мне сказали, что вы меня боитесь? Простите, я не хотел. (Ох… с великими трудно – они позволяют себе называть вещи своими именами.)
– Нет, не боюсь. Просто все непривычно. У нас не так. И темпы другие, и прыжки.
– О, а я думал, вы русская – вам все равно, извините. (Ну вот! Час от часу не легче – знала бы, стояла бы насмерть, как пуговица, а тут сама же и пожаловалась, обидно.) А я не заметил, что у вас проблемы.