– Нет!!! Пожалуйста, по тексту!
Ну ладно. Чувствую себя по-идиотски. Все-таки «звуки му» я здесь издаю, а звуки получаются ни к селу ни к городу. Ну ладно, по тексту так по тексту. Буду себе под нос считать, как балерина…
Урок у молодой училки. Долгий творческий процесс на тему «здесь играем, здесь не играем, здесь рыбу заворачивали».
Последние двадцать минут поработали над первым фрагментом.
Над вторым.
Над четвертым.
Урок закончен.
– Минуточку, а где третий?
– Его делает другой педагог.
– Замечательно, но когда будут ноты?
– Она вам принесет.
– Сомневаюсь. Я не буду играть третий, уйду за кулисы, и всё! Вычтите третий из оплаты.
– Подождите, я сейчас!
Убегает. Возвращается с премерзким сборником. Его играть-то коряво, танцевать еще хуже, а уж слушать-смотреть и вовсе.
– Она сказала – выберите что-нибудь отсюда, на тон лие.
– Сколько играть?
– Не знаю… ну пока танцуют.
Хорошо сказано, черт дери! А то обычно рассусоливают – шестьдесят четыре такта, сто тридцать два, а тут – коротко и ясно. И главное – понятно.
Сборник в руки не взяла, строго отчеканила:
– Будет «Ноктюрн» Шопена из «Сильфид».
Она не рискнула возразить.
Объявлен «снежный день» (это когда идет сильный снег, все государственные учебные заведения не работают, чтобы люди дома сидели, а не по опасным дорогам разъезжали), стало быть, урок, на котором планировали «доставить недоставленное», не случился.
Следующий мой рабочий день восьмого декабря – на сценической репетиции (в обед), а потом концерт (в ужин). Впрочем, я работаю в этой школе два дня, и мое присутствие не гарантия закрепления чего-либо, потому что они в остальные дни свободно меняют что хотят и как хотят, а потом на мое недоумение удивляются: «Мы же это уже сделали?!»
Получаю письмо от директрисы:
«У нас нет света для пианино. Тебе он нужен? Ты не можешь принести свой?
А тебе нужна подушка для пианино?»
Ну, первая реакция – раз нет света, то подушка – хорошо, но на самом деле – что это значит? По их дурацким нотам я и со светом не могу играть. Без света даже, наверное, и лучше. «А-а, – скажу капризным голосом, – не видно ничего», – и буду играть, что хочу. Но на самом деле грустно: темно – ладно, но если низко…
Получаю расписание на завтра:
Утренние занятия сняты;
12:30–14:30 – класс и прогон в школе;
15:30–17:30 – генеральная в зале;
19:00 – концерт.
После всей этой круговерти появляется навязчивая мысль: вот а что зазорного в том, чтобы попросить у пианиста, например, помочь просчитать? Или с фразировкой что где разобраться? Это же совсем другое образование. Танцор не всегда видит то, что для музыканта аксиома, он даже не подозревает, насколько безграмотными и смешными видятся его требования со стороны.