Жилистый Жан Кури и упитанный Шрайдер, упавший со своим «Panavia Tornado» на деревню Джава, боролись в спарринге. Пыхтели, упираясь лбами, извивались, давили, но никто не мог взять верх. В итоге распались, сели и, обливаясь потом, неприязненно уставились друг на друга.
– Сила есть – ума не надо, – глубокомысленно изрек Гийом Ришар и перевернулся на другой бок.
– Перекурите – и опять, – зевнул Доминик Лазар. – Глядишь, и день пройдет.
– Охота вам балагурить? – проворчал Гурден. – Вы в курсе, господа, что мы завтра можем сдохнуть?
– Бог сам разберется, – буркнул Ришар.
Шарль Бурнье отжимался от пола. Семьдесят раз на кулаках – терпеливо, размеренно дыша, сдувая пот с ресниц, десять на одной руке, десять на другой. Перевернулся на спину, сунул ноги под меланхоличного Свенсона и принялся качать пресс, украдкой озирая обстановку. Дни тащились, как смертельно раненные черепахи. Летчиков не доставали после «переписи», трижды в день приносили еду в разовой посуде – относительно съедобную похлебку с отдаленным бараньим запахом, маисовую кашу, воду. Особого разнообразия в меню не было, но на деликатесы не рассчитывали – даже гурман Брион на второй день перестал ворчать и ел, что давали. Менялась охрана, на вопрос, что творится в мире и когда в их судьбе, наконец, что-то прояснится, караульные отделывались молчанием, хотя многие из них понимали английский, а кто-то – и французский. Временами они заходили в зал, топтались у порога, иногда бродили между циновками, разглядывая «контингент». Режим был щадящий – на громкие разговоры караульные не реагировали, на шутливые поединки – тоже. Они смотрели на летчиков с презрением, как на низшую расу. Лишь временами, когда кто-то из пилотов начинал к ним приставать с вопросами, они могли стащить с плеча автомат и выразительно замахнуться прикладом. Любопытный уходил, охрана плевалась ему вслед и занималась своими делами.
Шарль украдкой косился на дверь, отдуваясь на своем «тренажере». Он подмечал нюансы в поведении охраны. Здоровый бугай с щербатым лицом в линялой униформе зевнул, посмотрел на часы. Вышел из зала, оставив дверь открытой. В коридоре стоял паренек лет семнадцати. Джабир – имя Шарль уже знал. Худощавый, сутулый – недавно мобилизованный (в Ливии призывали в армию с семнадцати лет) и еще не обстрелянный. Джабир пропустил бугая, подождал, пока тот уйдет, скорчил плутовскую физиономию, извлек из брючного кармана простенький сотовый телефон и начал куда-то звонить. Судя по расцветшей физиономии, девушке. Зажал мембрану ладонью, что-то быстро и приглушенно говорил, хихикнул. Потом обнаружил, что дверь в физкультурный зал открыта, прикрыл ее ногой.