… Зина появилась на пороге, отвернувшись, чтобы не видеть Шарика и кровь… Жрец снял меловыми руками окровавленный клобук…»
Так кто же эти «злодеи», Преображенский и Борменталь, совершившие «целое преступление»?
Исследователи почему-то ищут (и находят!) конкретных прототипов. Чаще всего это Ленин и Троцкий. Возможно, какая-то доля правды в этом есть. Но Булгаков, видимо, смотрел на проблему шире. Преображенский и Борменталь — это та часть интеллигенции России, которая готовила революцию, имея в виду прежде всего свержение самодержавия и установление демократической республики. Но когда свершилась пролетарская революция, эта интеллигенция содрогнулась. Писатель тем самым подчеркивает несомненную ее вину в разыгравшейся в России трагедии.
Но Булгаков смотрел еще дальше. Он предвидел, что трагические события в России развернутся с еще большей силой, если не произвести «возвратной» операции. Опасность он видел прежде всего в том, что швондеры, полностью овладевшие шариковыми, принесут еще множество бед. А остановить победное шествие швондеров могут, по мысли писателя, как это ни парадоксально, именно шариковы! Это ясно видно из следующей реплики профессора Преображенского:
«Ну, так вот, Швондер и есть самый главный дурак. Он не понимает, что Шариков для него еще более грозная опасность, чем для меня. Ну, сейчас он всячески старается натравить его на меня, не соображая, что если кто-нибудь, в свою очередь, натравит Шарикова на самого Швондера, то от него останутся только рожки да ножки!»
Булгаков одним из первых увидел, что невежественная, одурманенная часть народа легко может быть использована как орудие насилия в интересах той или иной политической группировки власть имущих. Если вначале мнимый «гегемон» ловко использовался для подавления «буржуазных элементов», то после рассеяния «буржуазии», по мнению писателя, неминуемо должна последовать междоусобная схватка в победившем швондеровском лагере, которая закончится новой волной террора. Предвидения писателя, к сожалению, впоследствии сбылись.
* * *
О творческой истории повести известно слишком мало. Сам автор датировал ее январем — мартом 1925 года. Между тем, не исключено также, что писатель работал над повестью уже в декабре 1924 года.
О том, как создавалась эта повесть, можно узнать лишь из писем и записок издателей и писателей. 14 февраля 1925 года сотрудник издательства «Недра», которым руководил Н. Ангарский, посылает Булгакову открытку с напоминанием о предстоящем 15 февраля литературном чтении и просит принести с собой рукопись «Собачьего сердца». Через непродолжительное время Б. Леонтьев вновь напоминает о необходимости срочно заканчивать работу над повестью, с тем чтобы успеть «протащить» ее через Главлит. 7 марта Булгаков с успехом читает первую часть повести на «Никитинских субботниках». 8 апреля В. Вересаев сообщает М. Волошину в Коктебель о том, что булгаковскую «чудесную» повесть «Собачье сердце» зарезала цензура. Между тем, Н. Ангарский 20 апреля пишет Вересаеву о трудностях с «Собачьим сердцем» в цензуре. Об этом же информирует Булгакова 2 мая Б. Леонтьев. И лишь 21 мая тот же Леонтьев сообщает Булгакову о фактическом запрещении повести. «Вещь в целом недопустима»,— такое заключение сделал Главлит.