Смерть, как в фильме по роману Герарда Реве, просачивалась сквозь слова; проступала плесневелыми пятнами на стене; выступала запекшейся коркой на лбу; летала над головой, в виде в любой момент готового упасть самолета, самоубийцы, кокоса, ураганного дерева, ядовитых атомных спор.
— Ну, как ты провела выходные? — спрашивала по телефону сестра.
Александра Арамовна пыталась вспомнить, какое из газетных событий относилось к ней лично.
Выходные она проводила в Сети.
Не рассказывать же о жертве субботнего выстрела (шел афроамериканец в красном шарфе, с белой девчонкой, по ошибке переступил невидимый районораздел, который ревностно блюли собратья по расе, и тут же вскрикнул, укушенный пулей: «бэби, я мертв!»).
Или о пожилой женщине из Камбодии, пережившей тиранию Кхмер Руж и, наконец, оказавшейся в свободной стране, — и затем в уютную, теплую, летнюю пятницу, после гостей (с другой камбодийкой беззаботно чирикали о вязании ползунков для только что народившихся внучек), словившей пулю подростка-наркоторговца, целившегося в другого малолетнего наркоторговца-врага.
Или о семилетнем латиносе-крепыше, разучивавшем пьесу Шумана о первой утрате, которому случайная пуля (на автозаправке напротив, Девайн Брамс с плюющимся пулями пистолетом опустошал кассу) прошила живот и изувечила позвоночник, так что он больше не мог ни играть, ни ходить…
Выписав из статьи адрес расстрельной расправы, Александра Арамовна определяла расстояние до своего дома (десять кварталов — или два, но за мостом), пытаясь понять, почему именно в этой географической точке скрывалась опасность и можно ли ее, случись она вновь, избежать.
Опасаясь за мужа, державшего в роковом городке элегантно наименованный ресторан «Андалу», она часто звонила ему.
— Слушай, Вашингтон и Восьмая недалеко от тебя?
— Нет, это в плохом районе, на Западе… Опять гора трупов? Любишь ты читать криминал…
Она отвечала, одним глазом сверяясь с Инетом:
— Утром там прогуливались бабушка с внуком — и ее застрелили. Целились в проезжающий «Мерс». Внуку в ногу попало, он будет жить, а бабка вроде бы нет.
— Ну, кошмар, — муж замолкал и начинал, на другом конце провода, громко возиться с посудой, давая понять, что разговор себя истощил.
На следующий день она опять, лишь взглянув на заголовок в газете, звонила ему.
— Слушай, когда ты везешь кому-нибудь на дом еду, ты проезжаешь мимо Зеленого парка? Это на Говарде и Четырнадцатой, знаешь эти места?
— Это у меня под боком совсем, — отвечал муж.
— Вчера ночью там подстрелили троих, — сообщала она.
— Окей, — он сворачивал тему. С преступлениями уже все понятно, а какой сегодня у Ромы был аппетит?