После партии поклонники проводили Наталью прямо до номера. А узнав про ее беду, любезно предложили помочь. Ломать дверь они не стали, а просто проломили стену, кто-то просунул руку и вынул ключ из замочной скважины. К утру дырку зацементировали, и ко второму туру Наталья была во всеоружии — появилась в зале в своем лучшем прикиде, правда немного сонная. Хеппи-энд!
Прекрасная незнакомка и две решающие партии
Осень 1967 года была в Харькове совершенно невыносимой. Дождь не прекращался ни на минуту, а небо, как пишут в романах, сплошь заволокло черными тучами. О прогулках нечего было и мечтать, и участникам студенческого первенства приходилось мучительно решать проблему досуга. И вот в один из таких беспросветных дней повсюду в городе появились афиши, сообщавшие о том, что скоро в городской филармонии состоится вечер Блока, стихи которого будет читать знаменитый актер. Автор этих строк был тогда юн, романтичен и питал естественную слабость к поэзии. Мысль о предстоящем вечере вселяла надежду и приводила меня в приподнятое состояние духа.
Оказалось, однако, что совместить шахматы и поэзию не так-то просто. Концерт был назначен на 24 сентября, и в тот же день нам, москвичам, предстояла решающая схватка последнего тура. Часы ежедневно включались в половине пятого, а вечер начинался в 19.00. Таким образом, вся партия должна была занять не больше двух с половиной часов.
Да, ситуация была незавидной. Хотя филармония находилась недалеко от шахматного клуба, противник мог истратить на партию весь отведенный запас времени, и тогда на мою долю не оставалось ни секунды. Итак, единственный выход из положения заключался в мгновенной реакции на каждый ход партнера.
Не одну сотню партий сыграл я за свою долгую и скучную жизнь, но, сознаюсь, только две из них решили мою судьбу. И первая из этих фатальных встреч состоялась тридцать с лишним лет назад, в тот незабываемый сентябрьский день. Я ни разу не вставал из-за столика и молниеносно отвечал на все ходы партнера. Тот же, наоборот, играл вдумчиво, не торопясь. Но страсть к поэзии была велика, и мне удалось получить перевес. Однако, несмотря на то, что стрелки на моих часах почти не сдвинулись с места, я оказался в сильнейшем, хотя и необычном, цейтноте — цейтноте, о котором никто и не подозревал. Решающая операция с жертвой ферзя была обнаружена мною спустя пять незапланированных минут.
Я вздохнул с облегчением. Казалось, теперь, когда на доске стоит неизбежный мат, все мои волнения позади. Но тут радость сменилась тревогой. Соперник погрузился в длительное раздумье. До начала концерта оставалось всего пять минут, а на часах распорядителя моей судьбы — десять. Вот он продумал три минуты, затем еще одну, и в тот миг, когда я уже распрощался со всеми надеждами, остановил часы. Этот благородный человек и не подозревал, что открывает новую главу моей биографии.