— Откуси!
Захар покорно откусил и стал жевать. Хлопнула дверь. Вайнгартен, по-прежнему ни на кого не глядя, протиснулся на свое место и, плеснув себе в рюмку водки, хрипло буркнул:
— Дальше...
— Что — дальше? Дальше я пошел к Вечеровскому... Эти хмыри ушли, и я пошел... Вот только что вернулся.
— А рыжий? — спросил Вайнгартен нетерпеливо.
— Я же тебе говорю, ослиная твоя башка! Не было никаких рыжих!
Вайнгартен и Захар переглянулись.
— Ну, предположим, — сказал Вайнгартен. — А девица эта твоя... Лидочка... Она тебе никаких предложений не делала?
— Н-ну... как тебе сказать... — Малянов неловко ухмыльнулся. — То есть... если бы я по-настоящему захотел...
— Тьфу, болван! Все об ёй! Да я не об этом!.. Ну ладно. А следователь?
— Знаешь что, Валька, — сказал Малянов, — я тебе все рассказал, как было, иди к черту! Честное слово, третий допрос за день...
— Валя, — нерешительно вмешался Захар, — а может быть, тут действительно что-нибудь другое?
— Брось, отец! — Вайнгартен весь перекосился. — Как это — другое? У него работа, работать не дают... Как это — другое? И потом, мне же его назвали!..
— Кто это меня назвал? — спросил Малянов, предчувствуя новые неприятности.
— П`исать хочу, — ясным голосом объявил мальчик.
Все уставились на него. А он оглядел всех по очереди, сполз с табурета и сказал Захару:
— Пойдем.
Захар виновато улыбнулся, сказал: «Ну, пойдем...» — и они скрылись в сортире. Было слышно, как они гонят рассевшегося в унитазе Каляма.
— Кто это меня назвал? — сказал Малянов Вайнгартену. — Что еще за новости?
Вайнгартен, склонив голову, прислушался к тому, что происходит в сортире.
— Во Губарь влип! — произнес он с каким-то печальным удовлетворением. — Вот влип так влип!
Что-то вязко провернулось в мозгу у Малянова.
— Губарь?
— Ну да. Захар. Знаешь, сколько веревочке ни виться...
Малянов вспомнил.
— Он ракетчик?
— Кто? Захар? — Вайнгартен удивился. — Да нет, вряд ли... Хотя вообще-то он работает в каком-то ящике...
— Он не военный?
— Ну, знаешь ли, все ящики в той или иной...
— Я про Губаря спрашиваю.
— Да нет. Он — мастеровой, золотые руки. Блох мастерит с электронным управлением... Но беда не в этом. Беда в том, что он человек, который бережно и обстоятельно относится к своим желаниям. Это его собственные слова. Причем заметь, отец, это истинная правда...
Мальчик снова появился в кухне и вскарабкался на табурет. Захар вошел следом. Малянов сказал ему:
— Захар, вы знаете, я забыл, а сейчас вот вспомнил... Ведь о вас Снеговой спрашивал...
И тут Малянов впервые в жизни увидел, как человек белеет прямо на глазах. То есть делается белым, буквально как бумага.