Андрея уже не удивляла подобная феноменальная память Геринга на своих пилотов. Иногда казалось, что толстяк знает их чуть ли не всех, причем досконально. Он усмехнулся, но тут память, его собственная память, внезапно открыла ларчик:
«Так ведь я встречал эту фамилию. Ну точно, это же тот немецкий ас, что раздолбил на своем пикировщике полтысячи наших танков и утопил в Кронштадте линкор „Марат“, угодив бомбой тому прямо в башню. Ну надо же, какие кренделя может выписывать история! Но пусть он лучше англичан с американцами топит, чем с русскими парнями воюет. А еще лучше этих толстосумов, что миром править желают, рука об руку оттузить. Совместно, бригадным подрядом, как Горбачев любил приговаривать».
— Геринг, представьте списки отличившихся. Хотя… представьте к награждению всех — такие победы — плод коллективных усилий, а потому награждать нужно совокупно. У рейха сейчас… — Андрей остановился и вспомнил известное выражение российского императора Александра III и решил его переиграть: — У рейха сейчас две мускулистых руки с крепкими кулаками. Это армия и флот!
— А мои люфтваффе?! — На ошарашенном лице Геринга застыла странная смесь от полной растерянности до начавшей бурлить ярости. И чтобы она не выплеснулась, Родионов быстро закончил:
— А люфтваффе, мой милый Герман, есть разящие мечи. У Зигфрида он был один, зато у рейха в руках должны быть два священных Бернира, против которых не устоит ни один враг! Мне нужны два Бернира!
— А-а… — облегченно протянул Геринг, а фюрера подбросила на месте неведомая сила. Он, подскочив к толстяку, схватил того за мундир, тут же стал орать, брызгая слюной во все стороны:
— Пока Бернир взлетает с земли, это один меч! А мне нужны два! Рейху нужны морские аэродромы и самолеты, что могут часами находиться над огромными океанскими просторами. Иначе мы не справимся с американскими плутократами. Ты понял это, Геринг?!
— Я сделаю все, мой фюрер. — Толстяк напыжился еще больше, грудь выперла колесом, что в сочетании с животом выглядело убойно. — Не пройдет и года, как у вас в руках будет два Бернира!
Рейкьявик
— Счастливо!
— Семь футов под килем!
Столпившиеся на берегу десятки егерей оторвались от занятий на прощальный гудок огромного лайнера, что доставил их на этот далекий приполярный остров. Они оживленно помахали уходящим морякам своими кепи, погалдели и принялись снова растаскивать в разные стороны огромную кучу грузов, что была свалена прямо на причале. Их суета поневоле напоминала разворошенный в лесу муравейник, в котором на первый взгляд творился хаос, но каждое движение шло по четко намеченному плану.