Вцепившись в ее локоны, он грубо впился в ее полуоткрытый рот. Она билась в его объятьях, пыталась кричать, но его продолжительный поцелуй не дал ей этого сделать. Прижав Клер к стене он стал тереться о ее тело. Она оборонялась до последнего, но это только еще сильнее подогревало его желание обладать ею… Нет… Он навсегда заклеймит ее своим личным клеймом. Симон взял ее грубо, прямо на полу покоев ее замка, задрав ей платье выше пояса, как простой шлюхе. Опершись на ее запястья ладонями, он грубо проникал в нее, расплющивая ее тяжестью своего массивного тела, он проникал все глубже, грубее, быстрее. Он стал кусать ее губы и вскоре ощутил во рту соленый привкус ее крови. Он впивался в нее, грыз, кусал, ставил синяки на ее теле… Казалось, он готов проткнуть ее насквозь.
Он вошел в нее последний раз, и семя его пульсирующей струей излилось в ее утробу. На лице Симона заиграла победоносная улыбка. Сейчас эта женщина символизировала для него все владения Раймона Тулузского. Изнасиловать, поглотить, засеять своей волей. Эти земли уже никогда не будут южными.
— Черт с ним, с твоим мужем, — прошептал он, не вынимая из нее свой член. — Пусть бегает, прячется. Поймать его — теперь лишь вопрос времени.
Монвалан, июнь 1211 г.
Неподвижный, словно мельничный пруд, Тарн отражал серебряную луну. Рауль, ослабив поводья, дал Фовелю напиться и посмотрел на другой берег реки, где лежали покрытые лунным сиянием земли Монвалана, родной дом, раздавленный кулаком северян в то время, как сам Рауль скакал в противоположном направлении.
Городок Монвалан разрушен не был, однако его население подверглось серьезной чистке. Останки гарнизона все еще гнили на крепостной стене, и церковный колокол, в течение последних пяти лет звонивший крайне редко, теперь призывал народ к ранней мессе и объявлял начало комендантского часа.
Солдаты с ненавистным красным крестом на плащах срывали свою злость на местных жителях. Де Монфор разбил в центре города лагерь наемников и демонстрировал жителям Монвалана, что бывает в случае, когда кто-то поддерживает местного дворянина.
Чувство вины не давало покоя душе Рауля. Мысленно он вновь и вновь повторял то, что по ошибке совершил после Лавора. Вместо того чтобы вернуться к Клер, он погнался за несбыточной мечтой и в результате ничего, кроме временной утехи собственной плоти, не добился, зато потерял все, что имел прежде. И, главное, случилось это так неожиданно, разве что разразившаяся тогда гроза могла явиться своеобразным предзнаменованием грядущих бед.
Основная часть отряда Рауля пополнила Тулузский гарнизон, где сейчас перед лицом длительной осады был на счету каждый воин. Сам же Рауль, взяв с собой нескольких верных рыцарей, отправился в ночную разведку владений, которыми меньше месяца назад он распоряжался по праву родового наследства.