— О господи, да что же ты тут делаешь? — в отчаянии спросил он.
— Ты помянул имя Господа, — она обратила к Раулю залитое слезами лицо. — Какое отношение имеет Бог ко всему этому? Передайте мои извинения блистательному графу. Скажите ему, что меня тошнит до самой глубины Души, — она оперлась рукой на холодный камень. — Рауль, если ты пойдешь воевать с катарами, я тебя уже никогда не прощу!
— У меня, равно как и у моего отца, нет ни малейшего желания причинять какой-либо вред этим добрым людям!
— Но у Раймона такое желание есть, — промолвила она дрожащим от отвращения голосом. В глубине души она понимала, что сейчас несправедлива к мужу. Ведь это была не его вина. Просто сейчас ей не на кого было излить охватившие ее чувства.
— Разве ты не видишь, что нас загнали в угол? — развел руками Рауль. Клер обратила внимание на его длинные дрожащие пальцы. Сколько раз она видела их перебиравшими струны лютни, срывавшими с них волшебную музыку, сколь часто они извлекали беззвучную прекрасную мелодию из ее души, когда гладили ее дивное тело. И было бы просто дьявольщиной, если бы она увидела в его руке боевой меч.
— Я так понимаю, граф Раймон хочет, чтобы армия северян уничтожила Роже Тренсеваля!
Рауль покачал головой:
— Ты что, плохо слушала? В любом случае крестоносцы пойдут на нас войной. У нас нет сил, чтобы отвести страшный удар от наших владений. И если Раймон и впрямь казнит нескольких катаров, так это лишь ради того, чтобы тысячи их остались живы. Поверь, все это нравится мне ничуть не больше, чем тебе, но у нас нет иного выхода.
— Значит, мы должны расправиться с горсткой невинных людей ради блага большинства, — сплюнула Клер. — Скажи мне тогда, о премудрый Соломон, кого именно из наших катаров мы обязаны швырнуть в костер первыми? Изабель? Или конюха Пьера? А как насчет той старухи, что носит в замок грибы?! — Голос ее сорвался от ярости, и она впервые увидела, как потрясен ее муж столь резко изменившимся к нему отношением.
— А может, нам взять и схватить Амьери и Жеральду. Почему бы не подумать об этом в сложившихся обстоятельствах!
— Прекрати, Клер!
— Что, совесть замучила? — набросилась она на него.
Рауль грубо схватил ее за плечи. Она почувствовала, как больно впиваются в ее тело длинные пальцы, как сотрясается в беззвучном плаче его тело. Она попыталась ударить его кулачком в грудь, но он еще крепче прижал ее к себе. Тело ее обмякло, и Клер в отчаянии разрыдалась.
— Да, — глухо промолвил он, моя совесть не дает мне покоя, и я так напуган, что мне хочется запереться где-нибудь в темных покоях и никуда не выходить. Я не хочу надевать доспехи и размахивать мечом. Но опасность игнорировать нельзя — в данном случае беда неизбежна.