– Слушаюсь, – ответил тот и, достав из шкафа капельницу, приладил ее на штатив, после чего подсоединил иглу к катетеру трясущегося в спазмах пациента.
Раствор потек по венам. Кашель быстро унялся, и Глеба сморил сон…
– К тебе посетители, – громко объявил медбрат, вырвав больного из объятий Морфея.
– Кто? – Глеб, морщась, кое-как перевел тело в полусидячее положение.
– Офицеры, – пожал плечами медик и направился к двери.
– Погоди, – окликнул Глеб, укладывая пятерней отросшие не по уставу волосы и безуспешно пытаясь застегнуть воротничок больничного балахона.
Но «алый мундир» просьбу не услышал. В палату вошли лейтенант Морозов и сверкающий лысой головой мужик лет сорока с капитанскими лычками.
– Как самочувствие, солдат? – осведомился капитан.
– Готов вернуться в строй! – отчеканил Глеб, далеко не так бодро, как хотелось бы, и едва сдержал кашель.
– Похвально, – кивнул Морозов. – Но с этим повременим, а пока… – Он вынул из-за спины небольшой черный футляр, раскрыл его и вручил Глебу вместе с сопроводительным документом, после чего сделал шаг назад и вытянулся по стойке «смирно».
– За проявленную доблесть, – торжественно начал капитан, – в деле уничтожения врагов Отечества награждаю вас Железной Звездой второй степени! Так держать, солдат! – Он, печатая шаг, подошел к изголовью койки и протянул руку.
Глеб замешкался секунды на три, не решаясь прикоснуться к офицеру, но все же пересилил себя.
– Слава Евразийскому Союзу! – почти прошептал он, пожимая ладонь капитана.
– Выздоравливай, солдат. Страна в тебе нуждается.
Капитан приложил кулак к орденским планкам в приветствии и вышел. Его примеру последовал и Морозов, обронив напоследок:
– Похвастай друзьям. Ты заслужил.
Как только спина лейтенанта скрылась за дверью, в палату влетели Ульрих, Демидов и Волкова.
– Ты как? – спросил Карл, едва перешагнув порог, и радостная улыбка на его лице дрогнула.
– Мать твою… – не сдержался Демидов, глядя прямо на Глеба.
– Что? – напрягся тот.
– Охрененно смотришься, – поделился мнением Ульрих.
– Как… штурмовик, – добавила Волкова, мило улыбнувшись.
Глеб невольно поднял руку и коснулся ладонью свой щеки. На ощупь та оказалась бугристой и почти не отзывалась на прикосновение, будто неживая.
– Глянь, – завистливо цокнув языком, Демидов поднес Глебу к глазам выключенный тактический планшет.
Черный прямоугольник экрана отражал плохо, но столь разительные изменения трудно было не заметить: ожог покрывал почти всю правую сторону лица и часть головы, лишив ее волос от виска до макушки, поврежденный нерв навсегда сковал лицевые мышцы в кривом оскале, правое ухо превратилось в куцый шмат морщинистой кожи, глаз смотрел с прищуром из-за спекшихся у внешнего угла век.