Открыл дверь своим ключом.
— Наргиз, ты спишь? — спросил негромко, чтобы не будить, если действительно спит.
— Она не спит, — ответил из темноты знакомый голос.
Он все-таки поймал меня, чертов капитан!
Свет включился.
Джама сидел на стуле, направив на меня свой кургузый «Макаров». Или не «Макаров»? Похоже, в мой лоб смотрела какая-то самопальная штуковина. Впрочем, зная Джаму, я не сомневался, что вполне смертоносная.
Однако страха не чувствовал. Только радость оттого, что успел договориться с Береславским о Наргиз.
Она, кстати, присутствовала здесь же, плотно связанная широким скотчем и с заткнутым полотенцем ртом. Я напрягся, но не увидел никаких повреждений на ее лице. Только страх в глазах. И то наверняка не за себя.
— Ты счастлив? — спросил я капитана.
— Пока не понял, — честно ответил он.
Не меньше минуты мы молчали. Мне было почти все равно. А он как-то нервничал.
И вдруг я понял.
И засмеялся.
— Ты что, спятил? — спросил Джама.
— Нет. Просто пару часов назад вот так же стоял перед одним козлом.
— Каким же?
— Полеевым, ты знаешь.
— Убил депутата Госдумы?
— Не-а, — снова рассмеялся я. — Обозвал говном и отпустил. Потому и смешно.
— А почему… отпустил? — осторожно спросил Джама.
— Потому что пули ничего не решают, — ответил я. На меня вдруг обрушилась усталость. И не за пару последних суток, а за пятьдесят последних лет.
Мне больше не хотелось смеяться. А хотелось спать. И еще хотелось размотать скотч, потому что у Наргиз нежная кожа, наверняка будет раздражение.
— То есть ты хочешь сказать, что я тоже должен тебя отпустить? — спросил капитан.
— Мне наплевать, — честно признался я. — Каждый должен решать сам.
— А как же Туровы? — тихо спросил он.
— Не знаю, — сказал я. — Еще та девка из Волжанки. Парень не снится. А девка достает.
— Мне тебя пожалеть? — спросил Джама.
— Себя жалей, — посоветовал я. — За то, что сделал. Или еще сделаешь.
— Ты мне мозги не пудри! — чуть не крикнул Курмангалеев. — Я беременных не убивал!
— Убей меня — и вы квиты! — Как Наргиз умудрилась освободиться от полотенца, до сих пор непонятно.
— Цыц! Тебя не спрашивают, — сказал Джама, впрочем не поднявшись завязать ей рот снова. Уже видел, что она не станет кричать.
— Не груби моей жене, — попросил я его. — По крайней мере, пока я под прицелом.
— Почему ты не пристрелил меня у Туровых? — спросил он, не отводя пронзительных глаз.
— Потому что пули ничего не решают, — еще раз повторил я. — И не тяни резину. Делай, что решил. Если Наргиз останется без меня, отвези ее к Береславскому. Он в курсе.
— Вот что, — сказал он, подумав. — Давай сюда ствол.