Случайные ли это процессы? Бывают ли вообще случайности в области культуры?
Именно блюзовый ритм века, на взгляд автора, помогал человеку сохранять индивидуальность и устойчивое ощущение собственного «Я» наперекор всем попыткам манипулировать человеческим сознанием. Мелодия блюза то расходится, вовлекая в свое пространство нашу трансцендентную надежду, то усыхает до ломаного пунктира, символизируя неустойчивость, тревожную готовность, невротизм бытия.
Блюз — а внутри его мелодики всегда жив примат индивидуальности — как бы повествует о том, что, несмотря на любые испытания и любое давление, человек способен оставаться человеком, то есть личностью — самим собой.
Ритм тамтамов оказался неожиданно схож со структурой привычного военного марша. Марш — это почти единственная форма европейской музыки, которая была изначально призвана растворять индивидуальное начало слушателя. Действительно, для победы в военных действиях необходимо не скопище разрозненных индивидуальностей, а управляемая единой волей и нерассуждающая масса людей.
Маршевый ритм состоит из четырех долей такта. Блюз и джаз — это маршевый ритм, в котором одна из таких долей утрачивается. Внутри этого ритма возникает диссонанс. Диссонанс становится импульсом трагедии среди фигур обезличенной маршевой мелодии. На джазовом языке это называется свингом, и отсюда такое неповторимо-индивидуальное, импровизационное звучание джазовых и блюзовых композиций.
Скрытый в корнях блюза, изначально трагический диссонанс делал джаз не мелодическим, но духовным родственником христианской музыки. Культура хотела обновления, но сохраняла потребность в диссонансе как чувстве, охраняющем индивидуальность.
Внутренняя трагичность диссонанса создала музыкальную индивидуальность блюза-джаза. Ее энергетика оказалась необходимой европейцам, так как помогала сохранить чувство «Я». Жестокий век пытался уничтожить личность — джаз помогал ей выжить.
Отнюдь не случайно и не по глупости сталинский «дионисический» социализм запретил джаз, поставив слушание музыки в один ряд с… уголовным преступлением. Сталин правильно ощутил джаз как «музыку анархистов», это и была музыка ярких одиночек, непрерывно напоминавшая слушателю о существовании «Я» — образа Бога в человеческих душах.
Суфий X. Инайят Хан пытался понять роль современной ему популярной музыки.
«Как возникает огромная популярность джаза, — писал он. — Джаз не заставляет мозг много думать о технической стороне музыки; он не принуждает душу углубляться в духовное; он не заставляет сердце чувствовать глубже — он затрагивает тело. Он позволяет ему обновить жизненную силу с помощью определенного ритма и определенного звука; это дает людям — я имею в виду большинство — большую энергию и заинтересованность, чем музыка, которая напрягает ум. Тех, кто не хочет быть возвышенным духовно, кто не верит в духовные вещи и кто не хочет утруждаться, джаз оставляет в одиночестве; хотя в то же время он затрагивает всех, кто слышит его».