— Что с того, что хороший? Надо безобразничать?
Тем временем Рубен повозился с магнитофоном и попытался его наладить, но ничего не получилось.
— Испортил? — не успокаивалась Сона. — Испортил, да?!
— Испортил, так починим, — пробормотал Рубен, разглядывая магнитофон. — Что нам стоит…
— Спрячь ты его, ради бога, спрячь. Ты их еще не знаешь.
Рубен нажал на кнопку, и бочонок повернулся, скрыв и бар и магнитофон.
— Не захотели они остаться у подруги, — виновато прошептала Сона. — Ни за что…
— Ясно… — В голосе Рубена чувствовалась обида.
— Не надо так, — Сона, огорченная, отошла от него и села на диван.
Между тем Анна потянулась к вазочке с шоколадом и неловким движением сбросила на пол чашку. Девочка от испуга заревела и бросилась к матери.
— Что ты наделала, что наделала! — Сона встала, безнадежно опустив руки.
— Не надо, не трогай ребенка, — сказал Рубен. — Я сейчас подмету.
Рубен принес веник и совок, хотел было подмести, но Сона отобрала у него веник.
— Зажги нормальный свет, ничего не видно, — попросила она. — Включи им телевизор, пусть успокоятся.
Рубен повернул ручку, стукнул кулаком по корпусу, и на экране появилось изображение. Это понравилось Карену, он тоже изо всех сил ударил по телевизору кулачком. После этого взял стул и чинно уселся перед экраном. Рядом разместилась и сестра.
Рубен устало опустился на диван. Сона внимательно посмотрела на него и грустно сказала:
— Не захотели остаться… Видимо, чувствуют что-то…
— Видимо, — улыбнулся Рубен.
— Я подумала: пусть с детьми, а зайду на полчасика. Хоть увидимся…
— Правильно сделала, — прошептал Рубен.
— Ты говорил, хорошие у меня дети. Видишь, что они здесь натворили.
— Это ничего.
Дети у телевизора опять зашумели, загомонили, послышался визг Анны.
— Господи! — Сона вскочила. У Лины из пальца текла кровь.
— Чем это ты порезалась?!
— Вот этим, — Карен показал матери осколок чашки. — Я не виноват, она хотела отнять…
Рубен подошел к Карену, посмотрел в глаза и неожиданно закатил оплеуху. Потом принес из кухни вату и йод.
— Глубоко она порезалась?
— Нет, — сдержанно ответила Сона.
Рубен смочил вату йодом, осторожно приложил к ранке. Девочка заплакала пуще прежнего. Рубен подул ей на палец.
— Пройдет, — сказал он. — Теперь ты сама подуй. Дуй, не бойся.
Анна послушно подула.
— Молодчина! А теперь опять я подую… Вот так. Теперь снова ты… — Рубен повернулся к съежившемуся в кресле Карену: — А ты эти свои штучки брось!
Карен молча протянул ему осколок.
— Я не должна была приходить сегодня, — тихо сказала Сона. — Не надо приходить сюда с детьми…
Рубен сидел в кафе. Шум мешал сосредоточиться, остаться наедине с самим собой. В общем гвалте особенно выделялись голоса компании подростков, которые старались привлечь внимание взрослых девушек за соседним столом.