Шуга взбежал на ступеньки, ища в скрытном кармане ключи, прощался с терпением, а главное, были истрачены силы. И это прожитое им утро не принесло ему должного открытия, теперь он двигался, медленно поглощаясь отдышкой, и, подойдя к замку, не обнаружил явственных отличий. Сахарный уверенно открыл дверь, напрашиваясь все быстрее вовнутрь квартиры.
– Алло, Мансарда, – воображал он в пустоту, сбивчиво набирая повторно номер. Гудки не прекращались, и он снова задал цифры, но уже другие. «Добрый день, я бы хотел переговорить с Фотографом… Это его жена? Бывшая или… Уехали из страны? Надолго ли? Оставил ли он номер? Ничего… А он вообще вернется? Алло? Креветка, почему не берешь трубку? Зима давно кончилась, а ты по-прежнему прячешься! Верни мой чемодан, скотина!». «Алло, я бы хотел бы переговорить с Генриеттой Изо льда? Невозможно? Ах, она в отъезде… Переводит? „Бледные бабочки на ярком“… Что-что? И когда она планирует свое потрясающее возвращение? В год дракона… Алло? Алло, я бы хотел переговорить с господином Педантом? Позвольте, но я из редакции, мы договаривались с ним в отношении встречи». «Сожалею, но Педант погиб при трагичных обстоятельствах, больше я не могу вам ничего сказать…». Выскальзывает трубка, но он все же удерживает ее, в бок, упираясь рукой. «Сахарница… чтоб ее», – задумается Шуга, сидя в своей коридорной. «Вроде бы все, как и всегда, я проверил, вроде бы и никого и не было. Тогда зачем все это? И надолго ли все попрятались? Модные тараканы! Педант мертв, действительно мертв? Весьма непривычное значенье».
В одной из квартир в самом центре Земляного города, беспредельно открыты все окна настежь, из них доносится грохот, постукивания, выкрики, суровые просьбы, а вместе с тем и воланы тяжелых качественных штор красиво виднелись, не шевелясь, заманивая в неизвестную квартиру. Шуга впервые глядел в эти окна невысокого светлого особняка, что спрятался на центральных узеньких дорожках.
Возле входа столпотворение, он неслышно проникал сквозь толпу – тонкой осторожностью, мимо людского бранящегося выяснения, отметив про себя, что где-то рядом пробежала любопытная Борода. «И что, уже унесли? Уже? Унесли батюшку, унесли окаянного», – доносилось со всех сторон, Шуга заглянул к месту консьержа, неуверенно вступив на прилегающую ступеньку. Раскинутый белеющий особняк вмещал в себя четыре квартиры и был весьма свеж в своей реставрации, в особенности внутри, нескромно, но все напоминало театр. «Вы к кому?», – остановил вдруг наблюдавшего за происходящим нетрезво пахнущих страж. «У меня назначена встреча с господином Педантом», – с усердием отчитался Сахарный. «Журналистам здесь не место, освободите немедленно помещение», – заступался за непонятно что назначенный человек. «Вы меня неправильно поняли, сегодня утром я должен был общаться с погибшим, мне бы хотелось выяснить все происшедшие обстоятельства». Здесь подскочил маленький, толстенький старичок, с блестящей лысиной, он что-то распевал себе под нос, поправляя на себе белую рубашку с короткими рукавами и вдруг, обнаружив человека, известного ему, внезапно обрадовался. Шуга оправился, когда тот затряс его, запуская в объятья, окинув устроенный порядок, убежденно предупредил, что это свои и таких хороших людей следует любезно пропускать. «Шуга, и как это ты к нам? Ну, проходи, проходи», – восклицал старичок, заманивая в прихожую квартиры. «На вещи, чур, не заглядываться», – смешно предупреждал Сахарного, помогая пальцем. «Здесь, понимаешь ли, целый музей на дому. Гордо жил, гордо жил. Пяткой в пух, пяткой в пух», – причитал старичок, таща за собой Сахарного почти вприпрыжку, вдоль овального прихожего зала, не то гобеленный коридор встречал их своим вкусом. «Сейчас, я тебя яйцом угощу… глазурью», – ласково предложил старичок. «Не угрожайте», – заметил Шуга не всерьез, и рука старичка замахнулась на дубовые двери, он неслышно распахнул одну за другой, и они узрели широкие покои мертвеца.