Золотые цикады сбрасывают кожу (Стрикунов) - страница 185

Из дневника А. Ланской

Фея стояла с дымящейся чашкой чая в руке и ложечкой, полной невозможно вкусного зеленого меда. Именно зеленого, я не оговорилась.

Приняв ванну, фея, не одеваясь, но насухо вытершись полотенцем, позволила себе такую маленькую роскошь – выпить чая.

Раздался какой-то шум, будто в квартире этажом ниже заработала машина, большая, как бульдозер, и фея подумала: «Ничего себе «агрегатик», аж пол зашатался».

Потом пол стал вообще каким-то «кисельным», стены тоже зашатались как пьяные, а стекла вылетели вовсе, рассыпавшись осколками по полу. А одно целиком выпало наружу и парило, как будто с волны на волну, скользя вниз. Такие жуткие «качели».

В голове у феи мелькнула картина рушащегося здания (квартира, в которой добрая волшебница пила чай, находилась на самом последнем этаже девятиэтажного дома), и от этого, наверное, «совсем уж нечего делать» ее бросило в жар, и фея услышала в голове слова молитвы: «Господи Иисус Христос, Сын Божий, помилуй меня грешную». А дальше она лишь непрерывно повторяла: «Господи помилуй».

Молитву фея творила помимо воли, понимая, что больше ничего сделать не в состоянии.

Кошмар продолжался минуты три.

Я никогда не думала… землетрясение ужасно долгая штука. Даже если длится две минуты или чуть больше.

Когда, наконец, стихло, бросив в сумку самые необходимые вещи, оделась и вышла на улицу.

Прежде, чем закрыть дверь, окинула беглым взглядом комнаты и только теперь обратила внимание, что вся штукатурка с потолка переместилась на кровать, пол, кресла, в аквариум, а потолок расколола зловещая трещина.

На улице, встречавшиеся на пути женщины плакали. Это случилось в середине дня. Около часа.

Пока шла по улице, все время в голове крутилось одно: «Боже, как иллюзорна кажущаяся прочность мира! Ведь в любое мгновение все может исчезнуть».

Погуляв по городу, фея сказала себе: «Ты же славянка, в конце концов! Два раза в одну и ту же воронку бомба не падает». И решила вернуться.

В этот миг рядом пронеслась белая «Волга», заскрежетали тормоза. Из машины вышел Георгий. У него две машины, но к этой старушке отношение особое. Зимой на обледенелой горной дороге вылетел за полосу ограждения, и метров триста машина падала, переворачиваясь на заснеженном горном склоне, чудом минуя торчащие из белой крупы острые камни. Отделался синяками и ссадинами, и даже «Волгу» отремонтировал.

Гиоргобиани сказал, что был у меня, но не застал. Сейчас Георгий уезжает из города, так как по сводкам значительные разрушения в селении, где живут родственники.

– Тебе будет лучше с сегодняшнего дня ночевать в нашем доме, – предложил Гиоргобиани, и я согласилась.