Возле одной небольшой картины он задержался.
– Написал ее друг отца. Эта картина была первое, что он сделал, вернувшись из десятилетней сталинской ссылки, – грустно улыбнулся Арсен.
Я еще раз внимательно всмотрелась в работу. На ней были изображены цветы. Просто цветы. Обыкновенные полевые цветы. И больше ничего.
Второй эпизод произошел через день. После репетиции в театре, я оказалась за дружеским столом в небольшом уютном ресторане. Георгий представил меня друзьям, и в этот момент в зал вошел элегантный мужчина в светло-бежевом костюме, с шевелюрой пепельного цвета. Поприветствовав сидящих за столом, он приблизился к стойке бара.
Взяв несколько бутылок коньяка и сигареты, посетитель направился было к выходу, но решил ненадолго присоединиться к нашему столу.
Прошло несколько минут, и он по-грузински произнес тост.
Георгий перевел: «Бокал поднимается за тебя, и еще этот человек хочет подарить тебе свой крест».
Незнакомец кивнул головой, давая понять, что понимает, о чем говорит Георгий. Потом указал рукой на большой серебряный крест, висевший на его груди.
Меня это ошеломило. Перед тем, как лететь в Тбилиси, я очень хотела приобрести серебряный крест. И даже заказала, попросив приятельницу обратиться к ее знакомому ювелиру.
Но ювелир куда-то уехал. И вот теперь мне предлагают в качестве подарка то, о чем я, не будет преувеличением сказать, мечтала.
Было ужасно приятно, но, сославшись на то, что подарок слишком дорогой, отказалась.
Застолье продолжалось, и по прошествии получаса Георгий снова обратился ко мне с просьбой принять подарок: «Этот человек просит тебя согласиться».
На этот раз, что-то заставило дать согласие.
Сейчас, когда рука выводит эти строки, во мне живет понимание: Георгий – Мцхета – картина, показанная Арсеном – крест. Все это были звенья одной цепи – Грузия брала меня под свое покровительство.
Только Георгий Гиоргобиани еще тогда понимал мистический, если угодно, смысл происходящего, а до меня дошло теперь. Дошло, когда уже все свершилось.
Мне предстояло сыграть Роксану. Но не ее саму, а как бы «я» возлюбленной, приходящее к Поэту.[27]
– …Весь спектакль – это те мгновения жизни Сирано де Бержерака, когда смертельно раненый, знающий о том, что минуты жизни сочтены, он приходит на встречу с Любимой.
Мы сидели в пустом зале, на сцене горел только дежурный свет, и Георгий взволнованно рассказывал о замысле:
– Помните:
Уже ни Бог, ни бес
Мне не страшны. Все для меня не ново.
Я думаю, что царь небес
Не лучше короля земного.
Все вышиваете? Я не дождусь конца,
И это сознавать мне даже как-то жутко!