– Что, Андрон, искупнемся, или как?
Этот вопрос означал, что через несколько минут моральный урод потребует срочно вызвать Жанну.
«Не перевелись еще богатыри на Руси» – синела надпись, протянувшаяся через всю грудь невообразимо худого тельца гостя.
Андрон уже видел этот рекламный слоган, и он не отвлек Тимофея от вчерашних тезисов урода.
Доселе стройная теория происхождения хомосапиенс – рухнула. После распада СССР это было второе по величине событие, поколебавшее мировоззрение Тимофея Андронова. Потому что логическим продолжением философских постулатов Дяди Толи могло быть лишь царство безумия и хаоса. Мрачным взором следил Андрон за тем, как Дядя Толя руками разорвал индюшку и вцепился зубами в нежное мясо птицы.
Так же мрачно наблюдал Тимофей вчера за тремя головами, видневшимися над голубой поверхностью воды бассейна спорткомплекса. Две светлые головки молоденьких проституток безмолвно плавали в отдалении, а третья, обритая наголо, Дяди Толи, выкрикивала что-то нечленораздельное, довольно гоготала. Иногда она надолго исчезала под водой, и Андрон начинал молиться: «Боже, сделай так, чтобы он не вынырнул. Или нырнул три раза, а вынырнул только два». Но бритая голова выныривала, и мерзкое гоготанье возобновлялось.
Оставшись один, Виктор не спеша дожевал колбасу, наколол на вилку лимон.
Из зала донеслись возбужденные голоса, и громыхнул аккорд Высоцкого – Андрон все-таки не меняется. Хотя, как сказать.
Сначала песня звучала очень громко, потом музыка стала немного тише.
…Он писал ей стихи на снегу, снегу.
К сожалению, тают снега.
Но тогда бы еще снегопад, снегопад.
И свобода писать на снегу.
Эта песня нравилась Виктору.
Крамнов налил себе еще полный бокал и залпом выпил. Выпил как воду, не ощутив вкуса коньяка.
– Пора.
Он стал стрелять прямо с порога, еще не войдя в зал. Странно, но продолжая давить на спусковой крючок автомата, Виктор не думал об этих, напоминавших ярко-раскрашенные игрушки, людях: вскакивавших, кривлявшихся, взмахивающих руками и падавших на пол.
Крамнов с удивлением думал, какое злобное существо бьется в его руках, с какой ненавистью оно исторгает из себя огненные сгустки смерти, и еще в этот миг он почувствовал, как стал единым целым с этим существом.
Когда с людьми было кончено, Виктор укрылся за дверным косяком и расстрелял видик, компьютер, полку с сервизами, бар, перешел в другую комнату и снова ощутил пульсирующую в руках смерть.
Наконец автомат смолк. Виктор постоял, прислушиваясь к журчанью вина, стекавшего тоненькими ручейками со столика, где не осталось ни одной живой бутылки и вышел в коридор.