- Замечательный народ, эти англичане! Умеют говорить самые большие грубости с безупречной вежливостью… - охарактеризовал командир этот инцидент.
Но как быть с углем? Вопрос разрешился на следующее утро. Помощник начальника английского штаба, офицер, прослуживший все время войны на русском фронте, награжденный орденами Владимира и Станислава, дружески представился своим бывшим соратникам. Он предложил лично от себя обратиться к французскому консулу, который любезно и с полного согласия Парижа снабдил миноносец углем.
«Жаркий» покинул Ла-Валлетту в праздничный день нового, 1921 года, и вслед ему долетали на плохом русском языке пожелания новогоднего счастья и даже несколько букетиков фиалок, брошенных с мальтийских гондол. Еще несколько часов… и он будет в Бизерте.
* * *
Постскриптум: В своем рапорте от 30 декабря 1920 года капитан 1 ранга Бергасс дю Пти Туар, командир «Эдгара Кинэ», писал: «Жаркий» запоздал. Кедров считает возможным, и даже вероятным, неподчинение командира… молодого, увлекающегося офицера, который прекрасно мог зайти в Грецию или в Катаро».
Заметка автора: Моего отца нельзя обвинить в неподчинении: сложившиеся обстоятельства заставили его войти в Катаро и на Мальту. Конечно, он мог этого избежать, покинув Аргостоли на буксире. Сделал ли он все возможное, чтобы «Кронштадту» удалось взять его на буксир? Он всегда утверждал, что все попытки оказались тщетными, что буря срывала буксирные тросы, унося миноносец в глубину бухты с опасностью быть разбитым на скалах. Но, рассказывая про эту неудачу, заставившую «Кронштадт» уйти одному, он прибавлял: «Путь добрый!», и глаза его весело блестели.
Глава XIV ДЕТСТВО НА КОРАБЛЯХ
Можно сказать, что мы жили в плавучем городе и, насколько я помню, детьми мы не стремились на землю. Мы стояли на карантине, но могли все же переходить иногда с корабля на корабль.
Корабль живет своей собственной, таинственной жизнью; мы умели исчезать с глаз взрослых довольно легко, несмотря, казалось бы, на ограниченное водой пространство. В январе «Константин» был возвращен его компании и морские семьи могли вернуться на корабли своих отцов.
Мы снова оказались на «Жарком» в бухте Каруба, между «Звонким» и «Капитаном Сакеном», в длинном ряду миноносцев под охраной черного часового на недалеком берегу. Так наступило наше первое Рождество в Африке. Для детей 7 января с помощью французов на «Алексееве» устроили елку. Люша и Шура были еще очень маленькими, и мама не могла их оставить. За мной должен был кто-то приехать. После обеда шлюпка с «Корнилова» подошла к «Жаркому» и в первый раз в жизни я увидела Татьяну Степановну Ланге. Папин друг еще по корпусу, Александр Карлович Ланге, женился на ней в Константинополе, и мы ее не знали. Молодая женщина, которая за мной приехала, покоряла с первого взгляда, как будет покорять она всех до глубокой старости, доживя до 90 лет. Все в ней нравилось: спокойная «неторопливость», какое-то особое милое обаяние, улыбающийся, иногда с ласковой усмешкой, взгляд, даже когда глаза перестанут вас видеть. Такой останется она навсегда, до самой смерти. В тот далекий день в начале 1921 года я была около нее на большом броненосце с кадетами Морского корпуса. Некоторые из них - еще совсем маленькие, многие оторваны от семьи или сироты. Жены преподавателей и персонал корпуса занимались детьми с большой любовью. Все выглядело празднично, весело. Большая елка на палубе, мандарины, финики, разные печенья под ярким январским солнцем - дар страны, которая встретила нас с улыбкой.