На старых фотографиях дом все еще живет своей мирной жизнью XIX века, которой не коснулись потрясения XX; тихая жизнь, которую я еще застала.
Самые известные русские писатели воспевали Украину. Все дети знали наизусть описания ее ночей, ее рек «чище серебра», ее безграничных степей и цветущих хуторов, утопающих в вишневых рощах.
«Ты знаешь край, где все обильем дышит?»
И я знала!
Я открывала этот мир восхищенным взглядом детства. Небо - такое высокое и чистое, это небо совсем маленького ребенка, который рассматривает его из своей колыбели, внимательно следя за легким полетом облаков. Игра солнца сквозь листву, светлые и темные пятна по земле - это тот мерцающий, зыбкий мир, в котором ребенок делает свои первые, неуверенные шаги.
От лета к лету, по мере того как росла, я понемногу открывала этот зачарованный край, который, как мне казалось, простирался в бесконечность.
Тенистые аллеи лучами разбегались во всех направлениях от овальной площадки в центре парка, множились в тропинках, сбегавших с холма к Донцу, к лесу, в поля… Главная аллея, усаженная густой сиренью, исчезала в рощах вишен, яблонь, груш…
Удивительно явственно предстают перед взором картины прошлого, когда прошлое запечатлено в сердце!
Там, у Донца, дом, вероятно, давно уже не существует. Но он живет еще в Бизерте на фотографиях в дубовых рамках, которые папа сам для меня сделал.
Для всех - это лишь фасад на пожелтевшем картоне, и только лишь одна я могу распахнуть двери и войти в этот дом.
Старомодная гостиная, красное дерево, темно-красный бархат. Застекленная дверь открывается в парк. Старинные портреты, секретер со множеством ящичков, пожелтевшие фотографии… Здесь еще живут воспоминания. Здесь и еще в рабочем кабинете дяди Мирона со стенами, заставленными полками юридических книг. Дядя Мирон - мировой судья. Он работает под строгим взором мрачного мужчины, чей портрет занимает почетное место. «Портрет неизвестного» - как пишут в музеях.
Узнаю ли я когда-нибудь, кто он был?
Может быть, это он покоится в глубине парка, там, где аллеи, теряясь в беспорядочно разросшемся кустарнике, упираются в деревянный забор с заколоченной калиткой над оврагом.
В этом отдаленном углу парка сохранились две одинокие могилы с надгробными плитами из черного мрамора с небольшим квадратным отверстием, плотно замкнутым заржавевшей створкой, отчего все здесь кажется еще таинственнее.
Не помню, выгравированы ли имена на мраморе.
- Первые владельцы Рубежного, - как-то ответил папа на вопрос, кто здесь похоронен.
Почему я его не расспросила подробнее?