Боль выворачивала наизнанку, захватывала власть над телом и разумом, становилась настолько нестерпимой, что превращалась в наслаждение, подкатывалась к порогу, после которого даже смерть покажется ласковой и тихой гаванью.
Но на этом все не кончилось, а стало еще хуже, хотя Дайрут даже и помыслить не мог о подобном. И в тот момент, когда он уже не понимал ни кто он, ни где, а боль сделалась сладкой и желтой, густой, как суфле, рецепт которого придумали в Вольных Городах, вдруг все прекратилось.
Не было ни темноты, ни сырости, ни боли.
Постепенно из мрака проступили стены, но не обычные, деревянные или каменные.
Дайрут не мог понять, что за материал перед ним, а кроме того, их было гораздо больше, чем в любой постройке, какую ему приходилось видеть — сотни многогранных поверхностей, идеально стыкующихся друг с другом.
А затем стены исчезли, и только слегка саднило левую ладонь.
Неподалеку кричали чайки.
Дайрут открыл глаза и обнаружил, что лежит на кровати в том же помещении, где разговаривал с беглым первосвященником, и что по самую шею он укрыт теплым и тяжелым одеялом.
Он аккуратно приподнял одеяло и увидел руки.
И в первый момент решил, что все еще болтается в безднах бредовых видений и что представшее ему — морок, чушь!
Кисти и предплечья, дополнявшие обрубки, не выглядели человеческими.
Нет, на них не появилось чешуи, когтей или дополнительных суставов.
Просто руки от локтей и до кончиков пальцев были словно выточены из светло-розового полупрозрачного камня.
Дайрут дернулся, попробовал сжать их, и это у него получилось.
Он ощущал новые руки в точности, как старые, и не мог заметить отличий, а когда смотрел внимательнее, то видел внутри каменной плоти вены и кости, такие же, как настоящие!
Конечности откликались на приказы, точно так же ощущали прикосновения…
Это было магией, и магией странной и страшной, о какой он даже не слышал! Кроме того, он так и не понял, какую цену придется заплатить за вновь обретенные руки. Ведь не могло же быть такого, чтобы беглый верховный жрец действительно хотел того же, чего и он сам.
— Доволен? — спросил вошедший в комнату Родрис.
Дайрут не стал смотреть в его сторону, он и так знал, что его собеседник улыбается.
— Да, но пока не до конца, — ответил он, пытаясь скрыть и испуг, и неуверенность. — Мне нужно оружие, парные мечи или сабли, а еще кто-то, с кем я мог бы размяться, привыкая к новым рукам.
— Вот что значит помогать людям? — в притворном гневе спросил Родрис и подошел к кровати.
Он выглядел изможденным, но глаза довольно блестели.
Первосвященник откинул одеяло в сторону, ощупал руки и пробормотал что-то о милости Дегеррая.