Он улыбнулся, но не заговорил. Вместо этого Саймон слегка переместил свою руку и накрыл ладонью её грудь. Лилиан беспомощно выгнулась от этого прикосновения, потрясённая его умением воспламенять в ней страсть и острую потребность в его ласках. Радость от ношения мягких шелков не шло ни в какое сравнение с тем удовольствием, какое она получала от поглаживаний огрубевшей кожи его пальцев. Девушка задрожала, едва представив, как было бы правильно и захватывающе, если бы её не прикрывала тонкая материя… если бы он коснулся её обнажённого тела.
— Холодно? — прошептал Саймон, опустив голову к её шее и прижавшись к ней губами.
Каким-то образом ей удалось покачать головой.
— Жарко, — выдохнула она, когда его язык коснулся лихорадочно бьющегося пульса. — Так жарко…
Он приподнял голову, и девушка увидела, с каким озорным предвкушением горят его глаза.
— Я могу это исправить.
Он подался назад и мягко заставил её присесть на месте. Она не сопротивлялась. Потому что не могла, захваченная его страстью. Даже тогда, когда он высвободил одну маленькую пуговку из петельки на передней части её платья. Саймон не спускал с неё взгляда, пока проделывал то же самое со всеми остальными пуговицами. И когда Лилиан взглянула на него, он нагнулся и мягко коснулся губами её постепенно открывавшейся плоти, проходя по ней сверху донизу.
— Саймон, — застонала девушка, вонзая ногти в его плечи, когда его язык принялся играть на её чувствительной коже у самого края кружевной сорочки.
— Прохладнее? — прошептал он, обжигая её своим дыханием.
— Н-нет, — вымолвила Лилиан.
— Тогда мне стоит снять с тебя ещё больше.
Тихо засмеявшись, он спустил её платье до самой талии, освобождая её руки от шёлковых пут. Она слегка приподнялась и он, наконец, отбросил в сторону наряд, который с мягким шорохом приземлился на полу.
— Ты так прекрасна, — выдохнул Саймон низким, почти благоговейным голосом.
Он зацепил пальцами тонкие бретельки нижней сорочки, и стал стягивать их вниз по её хрупким плечам и изящным рукам. Ткань мягко скользнула вниз, обнажив девушку до самой талии.
Скромность призывала смутиться. Ей следовало прикрыться. И всё же Лилиан не сделала этого. Она не хотела прикрываться. Ей безумно нравилось то, как он смотрел на неё, как его бесподобные глаза загорались обжигающей страстью. При этом казалось, что перед ним стоит самое прекрасное существо, какое ему когда-либо доводилось видеть.
Никогда прежде она не испытывала таких чувств.
— А т-тебе не жарко? — пролепетала Лилиан голосом, лишённым всякого намёка на флирт или обольщение. Она почувствовала себя глупой и несведущей, пытаясь сыграть с ним в игру, где мастером был он.