1816
У неё никогда не было лица. Именно поэтому с самого раннего детства, с тех пор, как Саймон был мальчиком, он знал, что она — часть его сна. Не кошмара, потому что она не была призраком. Саймон не знал точно, как её описать. Он не мог разглядеть её фигуру, но зато испытывал некое чувство при её появлении. И это было чувство покоя.
Саймон не мог припомнить, чтобы она хотя бы раз не становилась частью его сновидений. Она плыла по сменяющим друг друга пейзажам его ночных фантазий и прогоняла неожиданно возникающие кошмары.
И когда она начинала говорить, с её губ всегда слетали одни те же слова:
— Просыпайся, дитя.
Услышав их, Саймон Крэторн, герцог Биллингем, резко открыл глаза, все еще находясь в тумане от неожиданного пробуждения и не понимая, где он. Он пристально всматривался в темноту своей комнаты, ища таинственную фигуру, которая должна была непременно обнаружить свое присутствие, и на этот раз она была бы из плоти и крови.
Но, конечно же, её не было в комнате.
Выругавшись, Саймон откинул одеяло, встал и прошел по спальне к окну. Он резко отодвинул тяжелые шторы и поморщился от ярких лучей солнца, ударивших ему в лицо.
Посмотрев на часы на каминной полке, он понял, что еще слишком рано для пробуждения. У него был в запасе целый час перед тем, как придет его камердинер и поможет одеться. Накануне Саймон лег поздно. Он провел всю ночь, выпивая со своим самым лучшим другом Рисом Карлайлом, герцогом Уэверли, который приехал в Биллингем, чтобы предложить Саймону моральную поддержку на время угнетающего загородного приёма, который начинался сегодня.
Вероятно, именно поэтому снова повторился этот беспокоящий его сон с безликой женщиной. Она обычно появлялась тогда, когда ему было не по себе, когда его что-то беспокоило. И ведь действительно, этот приём был очень важным. Разве нет?
В конце концов, через каких-нибудь несколько часов, по крайней мере, дюжина красивых карет прибудет по подъездной дороге, и стайка молодых особ со своими мамашами или компаньонками будут осаждать его. Прежде чем две недели увеселений подойдут к концу, одна из этих леди в один прекрасный день может стать его нареченной. И бриллиант Биллингемов, который носили все одиннадцать герцогинь Биллингем, будет сверкать на её пальце, извещая весь мир о том, что новый герцог нашел, наконец, свою невесту.
Саймон застонал, опустил шторы и снова упал на постель. Если он уже начал видеть во сне безликую женщину, несомненно, загородный приём будет очень долгим.
* * *
— Ты действительно уверена, что твоя тетя спит? — прошептала Лилиан Мэйхью, толкнув локтем свою лучшую подругу леди Габриэллу Уотсенвейл. — Мне кажется, что её глаза открыты.
