По натуре он был щедр и стремился поступать по справедливости. Разойдясь с первой женой, он оставил ей лучшую половину того, что имелось, и позаботился, чтобы дочерям шел доход от каждого гонорара, картин, пластинок, любых выступлений на эстраде.
Став богатым и знаменитым, он ни в чем не отказывал бывшей жене, с готовностью откликался на любую просьбу помочь братьям и сестрам, родителям Вирджинии, ее бывшим одноклассницам и даже семьям этих давно выросших одноклассниц. Никогда он не отгораживался от людей, охотно пел на свадьбах дальних родственников и не ставил это себе особо в заслугу. Он действительно не мог ни в чем отказать Джинни, кроме главного: расстаться со свободой. Если бы она отняла у него свободу и индивидуальность, что бы вообще осталось?
И вот, свалившись со звездных высот и все разом утратив, кроме бесценной своей свободы, когда петь он уже не мог и сниматься его больше не приглашали, а вторая жена бесстыдно изменяла ему с каждым встречным, Джонни однажды приполз на порог бывшего дома, дома, где оставались его дочери и их мать. Ему было так тошно, что он буквально отдался на милость Джинни. Особенно жуткой была одна из ночей — после целого дня прослушивания последних записей, когда он убедился, что голос звучит отвратно, и стал вовсю крыть звукооператоров, обвиняя в халтуре, а потом вдруг понял, плоха не запись, плох сам голос, и расколотил матрицу. Записываться еще раз не стал, сгорая со стыда и бессилия, и с тех пор вообще не пел, — разве что на свадьбе у Конни, но то не в счет.
Та ночь под крышей своего бывшего дома осталась в его памяти мрачным пятном, но явственней всего из глубины мрака проступало лицо Вирджинии, искаженное злорадством. Оно мгновенно промелькнуло, когда он рассказал ей о своих бедах и напастях, но этого мига было довольно, чтобы Джонни почувствовал, как она относилась к нему все время. Он-то распинался перед ней, раскрывал душу!
Вирджиния быстро овладела собой тогда и довольно холодно изобразила дружеское сочувствие, но он уже все знал. В ближайшие несколько дней он поочередно назначил свидания трем самым симпатичным своим подружкам — тем, с которыми не только спал, но и поддерживал приятельские отношения, подкрепляя их подарками в сотни и тысячи долларов или помогая устроить карьеру. Теперь он явился к ним, бос и наг, и жаждал тепла. А увидел только все то же злорадство.
Было ясно, что надо определиться самому. Он не раз видел, с какой неприкрытой ненавистью относятся многие преуспевающие обитатели Голливуда к прекрасной половине человечества. Продюсеры, писатели, режиссеры, актеры видели в женщинах лишь красивых животных, источник низких удовольствий и угрозу благополучию. Можно было последовать их примеру.