Но душа Джонни сопротивлялась ненависти. Ему казалось, отомрет что-то важное для него самого, если исчезнет любовь. Пусть те, кого он любил так преданно и нежно, оказались лживы и вероломны, пусть они торжествуют, видя его упавшим на дно жизни, пусть, в конце концов, они унижают его предательством и изменой, — что поделаешь? Они таковы, так что приходится принимать жизнь, какова она есть, и продолжать жить.
Он скрыл в своем сердце боль, причиненную ему злорадством любимых, и продолжал дарить подарки, ласкать, улыбаться женщинам. Он простил, принимая это платой за то, что всегда оставался свободен, пользовался их теплом и телом, их услугами и ночами. Но никогда больше он не терзался угрызениями совести из-за того, что обездолил Джинни, лишив ее супружеских радостей, чтобы сохранить при себе дочек. Больше он не помышлял о том, что можно опять вернуться к ней, и даже не скрывал от нее. Падая со звездных высот, он приобрел дубленую кожу и больше не огорчался, что не может сделать счастливыми всех, с кем был близок.
Рядом со столом в баре имелась бутылка виски, но Джонни пообещал Хейгену и самому себе не пить больше. Курить бы тоже не следовало. Вряд ли, конечно, можно вылечить голос, отказавшись от выпивки и курева, но вдруг хоть чуть-чуть это поможет. Пусть один шанс из тысячи — ему надо использовать этот ничтожный шанс, если и впрямь начинаются большие дела.
Джонни почувствовал, что валится с ног. Надо было пойти лечь спать, но что-то мешало, какая-то мысль не давала покоя. Почему-то опять вспомнилось, как он пел на свадьбе у Конни Корлеоне вместе с Нино Валенти. Да, Нино! Вот чем сможет он порадовать дона!
Он опять взялся за телефон и попросил соединить его с Нью-Йорком. Сначала позвонил Санни, чтобы узнать номер Нино Валенти. Потом позвонил самому Нино. Тот был нетрезв, если судить по тону, каким он откликнулся на звонок из Калифорнии.
— Привет, Нино, не хочешь ли приехать ко мне сюда? — обратился к нему Джонни. — У меня здесь работенка имеется, и нужен свой парень.
Нино пьяно захихикал в трубку:
— С какого счастья, Джонни? Работенка у меня у самого есть. Катаюсь себе туда да обратно, бабенки в кабину подсаживаются, потолкуешь с ними, глядь, полторы сотни в неделю набежало. А у тебя что?
— А у меня получишь пятьсот в неделю и пару-другую кинозвезд вместо твоих домохозяек — на первых порах, — сказал Джонни, — пойдет? И может быть, даже позволю тебе вечерком попеть для моих гостей.
— Ну, тут есть над чем поразмыслить, — ответил Нино. — Мы посоветуемся с адвокатом, с банком, со сменщиком…