— Слава Всевышнему и Пресвятой Деве Марии, растут здоровенькие!
— Изабель! Правда, радуюсь вместе с тобой. А как поживает твой уважаемый супруг?
— А что ему сделается? Очень хорошо поживает. Ой! А это кто такие? — оглянувшись, увидел, как на замковую площадь выходили мои лыцари и казачки.
— Это жены и сестры моих воинов.
— Да, по их уверенному поведению вижу, что это не крестьянки.
— Какие уж есть, — пожал плечами, — к вашему сведению, это мой будущий двор.
— Двор? — Розария удивленно подняла брови.
— Микаэль на своих землях — принц или дюк>[2], правда, у них это называют князь, — уточнила Изабель.
— Тогда тебе бы своих дворянок стоило отправить на учебу в Мадрид, к доне Акуле, — сказала Розария.
— Акуле? Звучит зловеще. И чему у нее учат?
— Это мы ее так прозвали. А вообще это дона Августа, вдовствующая герцогиня Астурийская. Она является патронессой института благородных девиц. Там не забалуешь, учатся без всяких каникул полтора года, изучают искусство, литературу, музыку, нормы поведения, правила дворцового этикета, а так же обязательно французский и германский язык. Мы с Изабель там тоже учились.
— О! Мадрид! Это мне интересно! — воскликнула Танька, затем, тихо добавила уже на родном языке, — да и замуж выходить запретил на целый год, а так было бы не скучно. И впечатления новые.
— Рози, и сколько стоит это удовольствие?
— Тысяча пиастров учеба, плюс каждая сеньорита обязана иметь на руках еще тысячу, на пошив различной одежды.
— Ого! Дороже, чем учеба в военно-морской школе.
— Да, это так. Там обучаются девушки только из благородных богатых семей.
— Ясно. Изабель, ты не будешь возражать, если вся эта компания станет к тебе на постой, сроком на два дня?
— Ты что, всего лишь на два дня приехал? — ее бровки приподнялись с удивлением и обидой.
— Нет, я с супругой, сестрой и еще пятью ребятами приехал на три месяца, на период штормов. Если не прогонишь, конечно.
— Что ты?! Что ты?! — эта всегда сдержанная женщина энергично замахала руками, — живите, сколько хотите! Только вот куда всех ваших сеньорит расселить? Сейчас свободны только две гостевые комнаты.
— Да не переживай, в казарме угол отделим. На корабле и десятой доли тех удобств не было.
Эти два дня пролетели весело и быстро. Чего не ожидал, так это того, что моему появлению искренне обрадуется падре. Все три месяца, которые здесь был, в те дни, когда никуда не отлучался, он считал необходимым скрашивать мое одиночество своим присутствием. Теологические споры больше никогда не вели, чаще всего играли в шахматы, дегустировали вина да говорили за жизнь. Оказывается, падре не всегда был священником, в молодости хулиганистый кабальеро тоже немало покуролесил.