Последний день отпуска был в самом разгаре, когда позади него на дороге раздался приближающийся рев мотора – с характерным постукиванием. Очень знакомый голос очень знакомого грузовика. Белоконь оглянулся через плечо и помахал рукой.
Водитель не узнал его со спины. Грузовик с крестом, грубо намалеванным на рваном тенте, остановился чуть впереди. Белоконь заглянул в кузов – там было пусто. Пассажиров нет. Замечательно. И дорога вокруг – пустая, как на заказ. Ни души. Замечательно.
Он подошел к водительской дверце и стал на подножку. Из кабины высунулась веснушчатая голова Алеши. Белоконь тут же схватил парня за плечи и вытащил его наружу. Алеша вскрикнул было, но уже в следующий момент упал лицом в песок на обочине. Он завопил от страха и неожиданности, ужом перевернулся на спину и Белоконь тут же поставил ногу ему на грудь.
– Вася!.. – ахнул Алеша.
На его лице отразился ужас. Белоконь на миг увидел происходящее его глазами. Разбитое лицо, песок и слезы в глазах, возвышающийся глыбой грязный штрафник с забинтованной головой, жуткой чернотой вокруг глаз и свежим шрамом во всю щеку. Тот самый Вася, за которым остался неоплаченный должок перед водителем… Все правильно, было чему ужаснуться.
– Приехали, с-сучонок! – сказал Белоконь, переводя «папашу» на стрельбу одиночными.
– Вася, ты что! – запричитал водитель. – Вася, не надо! За что, ну за что?! Я же тебе ничего не сделал!..
Из глаз у него текли слезы. По голосу Белоконь уверился, что не ошибается. Слишком хорошо он помнил тот последний взгляд Алеши, перед которым Белоконя взяли особисты. И обвинения Керженцева, построенные на весьма специфическом материале. Такое не забывается.
– Что с Ритой? – сипло спросил Белоконь.
– С какой Ритой, Вася?.. Я ни при чем, я ничего не знаю!
– Отвечай, сучонок, не юли!!! – рявкнул Белоконь. – Что с моей Ритой?!
– С Прохоровой, ты про Прохорову? Ничего, слышишь, ничего!
– Ты ее к Коржу возил? Возил?!!
– Ай, не дави! Дышать нечем!
– Ну?!!
– Она сейчас при штабе… Но это не то… не дави…
Алеша захрипел, и штрафнику пришлось ослабить давление.
– Это не то… говорят, что она ему не дает…
Автомат теперь упирался водителю в грудь. Белоконь убрал ногу.
– Бывай, крысеныш! – сказал он.
Алеша заскулил. Белоконь выстрелил.