— Сынок, успокойся, вставай, тебя ведь товарищи ждут. Слава богу, ты живой, уберегли тебя мои молитвы от пули коварной. Помянём Юрчика, поговорим, поспите до утра, отдохнёте от службы своей тяжёлой.
Молча выпили по рюмке, молча поели картошки с капустой, с огурцами.
А что тут скажешь, чем утешишь?
Несильно, но тревожно-часто постучали в стекло. Мать подошла к окну, закрылась ладонями, чтобы не мешал свет коптилки, и радостно вскрикнула:
— Насташа! Андрюша, твоя родная тётя пришла! Вишь, почуяло сердце.
Тётя долго обнимала и целовала Андрея. Потом вдруг оттолкнула резко.
— Ой, племянник, в недобрый час прибился ты к матери Юстине! Да ещё на ночь…
— Почему в недобрый? — удивился Андрей. — Что-то вы, тётя Насташа, не то… Мы освободили вас, гоним фашистов с нашей земли, пыль позади них столбом. Вот только Юрчика нет… Ух, гады проклятые! — Он скрипнул зубами.
— Вот из-за них и беда, — сокрушённо покачала головой тётя. И, оглянувшись, встревоженно заговорила: Сейчас только зашла к соседке соли попросить взаймы — у этих кулаков всегда все есть, — вижу: сидит за столом их сынок — принесли его черти домой из лесу. Пьяный — чуб на лоб свесился, глаза, что у кроля, красные, а злющие, как у черта болотного. Говорит отцу, а языком еле ворочает: «Теперь не будем пешком ходить, на авто будем ездить. Какую-то советскую машину занесло на наш хутор — сам увидел случайно. Вот выпью ещё чарку и мотну к своим. Мы советским воякам быстро шеи свернём и машину заберём». Меня как будто в грудь ударило: это же наш Андрюша приехал! Про соль забыла, скорее из хаты и к вам…
Андрей вскочил, побежал к двери. Куда он?
— Догоните его! — дёрнула нас за руки тётка Насташа. — Андрюша к тому бандиту побежал. С голыми руками, безоружный. А у этого ирода автомат и гранаты к ремню привязаны.
Мы бросились вслед. Шофёр на ходу схватил свой автомат.
Попробуй догони Андрея! Вскоре и топот его ног затих.
В переулочке столкнулись с темной фигурой. Прижались к плетню, шофёр наставил автомат. Оказалось, Андрей.
— Стойте, ребята, — глухо сказал. — Поздно. Исчез мерзавец. Ух задушил бы собственными руками! И откуда такая дрянь берётся?
Мы медленно пошли обратно.
— Откуда берётся? — отозвалась тётка Насташа. — Они такие от рода, от корня. Отец его при панской Польше был полицаем, и сын его по той же дорожке пошёл.
— А не могли они и до почты добраться, письма выкрадывать? — вдруг напряжённо спросил Андрей. — Пять треугольников я послал матери, два вам, а ни одного, говорите, не получили.
— Не получили, — вздохнула тётка Насташа. — Могли, ироды, и перехватить. Не только нам, никому с фронтов писем нет, только похоронки приходят.