Если бы не этот штырь, все объяснялось бы просто. Помещение когда-то было душем, здесь после занятий мылись люди, тренировавшиеся в соседнем спортзале. Но потом кто-то решил использовать это помещение по другому назначению. По какому, он пока не понимал. Подумал: может быть, какое-то отношение к этому новому назначению имеет металлический штырь.
Сделав несколько попыток встать на ноги, вскоре понял: встать он не сможет. При каждом движении в боку возникает жуткая боль. Похоже, два-три ребра у него сломаны.
Наконец, отчаявшись, опустил голову на пол. Что бы только он не отдал сейчас за глоток воды! Просто за один глоток. Если бы он сделал этот глоток, он смог бы продержаться еще долго.
Он сам не заметил, как впал в забытье.
Из этого забытья его вывел звук открываемой двери.
Подняв голову, увидел: это Слон. Одет, как всегда, в кожаную черную куртку, тенниску и джинсы. Серая тьма ушла, в комнате светло. Значит, рассвет уже наступил.
Встретив его взгляд, Слон закрыл за собой дверь. Сел на стул, достал сигареты, закурил. Затянувшись, улыбнулся:
— Привет, золотой. Как жизнь?
Седов ничего не ответил. Сделав несколько затяжек, Слон положил сигарету на край соседнего стула.
— Что, золотой, одумался? Пришел в себя?
Плевать, подумал Седов. Сейчас он попросит пить. А там — будь что будет. Прохрипел:
— Пить… Дай мне пить…
— Что? — Слон шутовски пригнулся. — Пить захотелось? Водички?
— Пить… — повторил Седов. — Дай пить…
— Дам, — сказал Слон. — От балды дам. Но ты сначала скажешь, что мне нужно.
— А что… тебе нужно?
— Немного. Код к твоей банковской карточке. Номер твоего счета в «Чейз Манхэттен». Фамилия, на которую открыт счет. И сумма. Все.
— Нет у меня никакого счета в «Чейз Манхэттен»…
— Лепишь, родной. Бьешь макли. Ты же Буда. Тебя уже пять человек опознало.
— Какой еще Буда?
— Простой. Будников Геннадий, он же Буда. Телохранитель Лукмаса. — Взяв сигарету и затянувшись, Слон провел огоньком сигареты по его шее. — Мы же грамотные, золотой. Что это? Вот это, вот, на шее?
— Не понимаю, о чем ты…
— Отлично понимаешь. Пластическую операцию после вашей с Кивой «восьмерки» ты сделал чисто, не придерешься. Но шрамы не спрячешь, шрамы остались.
— Какие еще шрамы?
— Такие. Я же все знаю про Лукмаса, золотой. Единственное, чего не знаю, — где он сейчас. Поэтому хотел бы знать это тоже.
— Не знаю я никакого Лукмаса…
— Знаешь, — притушив сигарету о подошву, Слон бросил ее в угол. — Ты хоть понял, где находишься? Эй, золотой?
Встретившись со Слоном взглядом, Седов выдавил:
— В комнате, где еще…
— А для чего нужна эта комната, не понял?