– Нам лучше отступить, иначе в пылу борьбы мы сами можем стать добычей зубастых бестий, – тихо произнес дядя Веня.
Охотники неспешно покинули опасную зону и направились обратно в лагерь. По пути пришлось устроить привал.
– Старею я чего-то, – начал старик, – придется заколоть сегодня еще одного козленка. Это уже третья неудача. Если так пойдет и дальше, в сердцах людей поселится сомнение, а это худшее, что может случиться.
– Сомнение? А в чем? – переспросил Эрик.
– Да не важно, любая искра сомнения может вырасти в катастрофический огонь. Куда применить эту разрушительную силу, уже зависит от вожака. Понимаешь?
– Пока нет.
Повисло молчание. Каждый думал о своем. Неожиданно, усмехнувшись, старик начал:
– Ты знаешь, в зените своего могущества человечество гордилось многими, как тогда казалось, выдающимися достижениями. На самом же деле гениальнейшим изобретением человека на все времена является рулон мягкой белоснежной бумаги. – Старик задумался.
Горазд тем временем упражнялся в стрельбе из лука. Нужно сказать, стрелял он очень не плохо. Пока старик с Эриком говорили о непонятных вещах, он наполнил корзину голубями.
По пришествии в лагерь Эрик долгое время размышлял об услышанной информации. Действительно ли достаточно маленького зернышка для того, чтобы разгорелся жуткий огонь? Если это правда, каким образом заставить жителей новой Москвы узнать о злодеяниях пришельцев? Раздумья заняли несколько часов. Вдруг Эрик вспомнил, спасибо Элвису, что вершина купола не стекло, через которое можно рассмотреть реальный мир, а огромный монитор, являющийся средством инопланетной пропаганды.
Парень на свой страх и риск решил дойти до жилища старика. Дорога была недолгой, но за пределами здания человек оказывался предоставленным сам себе, так как вторгался в царство зондов и сумеречных воинов.
Парень открыл дверь и увидел старика, склонившегося над старой фотографией, на которой были изображены люди в белых халатах. Судя по всему, фотография была сделана еще до вторжения, потому что лица людей излучали счастье. Из глаз старика лились слезы.
– Я очень подвел их. Очень подвел. Я должен был уйти первым. Они ушли из-за меня. Я во всем виноват, я не должен жить.
Эрик отвесил старику пощечину. Дядя Веня опешил, но истерить прекратил, а это уже немало.
– Приди в себя, наконец!
Неизвестно, сколько прошло времени, они долго пили чай и тяжело молчали.
– Ну как, разум вернулся? – спросил Эрик.
– Да. Теперь лучше. Извини, что пришлось видеть меня таким, – старик опустил глаза.
– Мы с тобой говорили как-то про сомнение?