С тех давних пор он стал покрепче и не плачет из-за таких пустяков, как уходящая в прошлое жизнь. Правда, всплакнуть он может и сейчас, например, когда смотрит какой-нибудь сентиментальный фильм, вроде «Крестного отца»… Или на похоронах любимой собаки, как это было несколько лет назад, когда он разрыдался прямо на собачьем кладбище во время траурной церемонии по поводу смерти старой суки Рогнеды. Он любил Рогнеду, несмотря на грубое имя и мерзкий характер, зная, что характер собаки зависит не от природных свойств животного, а оттого, каким его сформировали люди. А воспитанием Рогнеды занимался еще его покойный отец, маразматик Иероним Неутомимый. Вот и выросла гадина, которую любил и жалел лишь один единственный человек во всем королевстве…
…Уходила ночь… И утро, утро кралось, подсвечивая себе блекнущей луной и юным, незрелым солнцем.
Король окидывает взглядом опочивальню. Тусклый серый свет освещает знакомые и давно опротивевшие предметы: кособокие жирандоли без свечей, мебель, от которой пахнет барахолкой, персидские ковры, составляющие предмет особой любви и гордости королевы Лидии, картины асперонских художников, которым, думает король, не мешало бы поучиться мастерству хотя бы у маляров, голубую, якобы китайскую, ширму с нарисованными на ней шестью абсолютно одинаковыми узколицыми женщинами, держащими в вывернутых руках со слишком длинными пальцами причудливые веера, сработанные, по всей видимости, из куриных перьев, и многое другое, без чего не обходится ни одна мало-мальски приличная королевская спальня.
Под кроватью покоится тяжелый сосуд с крышкой, родословная которого своими корнями уходит в позднее средневековье. Глиняный ночной горшок, грубой ручной работы, – это одна из тех многочисленных отвратительных и неизбежных условностей, что сопровождают короля с детства. Сколько ни отмывали душистым мылом и гигиеническим порошком этот окаянный горшок, он все равно пованивает испражнениями короля Самсона Первого. Редкостный, говорят, был засранец…
Королю на короткое время становится не по себе. До каких пор вся эта мерзость будет мозолить ему глаза? А всё его мягкотелость и нерешительность. И вообще для короля он излишне деликатен, куртуазен, аристократичен…
Особенно это ярко проявляется во взаимоотношениях с королевой. Стоит только королеве Лидии наморщить свой очаровательно вздернутый носик и выдавить из левого глаза полслезинки (плачет она всегда как-то странно, одним глазом, будто хочет другим понаблюдать за самой собой и реакцией врага, каковым король чувствует себя всякий раз, когда ввязывается с ней в спор), как он тут же дает задний ход и разрешает все, что взбредает ей в голову…