– Да, изменять себя – больно, – сказал Яков.
– Поэтому и бегут кто в лес, кто в свои обиды, кто в работу, кто еще куда – только бы собой не заниматься, – сказал Иван.
– Гордей тернистым путем идти предлагает. А путь добра – по терниям к звездам, – торжественно закончил Яков.
– К свободе! А сердце свое перепахивать – работа такая, что попотеешь больше, чем с топором.
– И мозоли кровавые заработаешь, – посмотрев на свои ладони, засмеялся Яков, – только как же в человеке не ошибиться?
– Если человек в себя вникает, к свету идет, тогда и ты за ним к свету выйдешь, а если человек в своем лесу сидит, то и тебя зверем сделает, – ответил Иван.
– А понять-то как: идет ли он к свету? – не отставал Яков.
– Если не себя защищает и других под свой ум не склоняет, если сам правду знать хочет, – пояснил Иван.
Яков задумчиво шлепал босыми ногами по песчаной дороге, потом спросил:
– У тебя-то откуда видение такое?
– Это после степи прозрение пришло.
– Через скорбь, значит?
– Через скорбь, – подтвердил Иван.
Иван тяжело вздохнул и стиснул зубы, словно опасаясь, что накопившаяся печаль вырвется наружу…
Не хотел Иван свою боль перекладывать на Якова и сказал только:
– Не готов я был к встрече с правдой жизни, Яша.
Приятель улыбнулся.
– Иван, а я ведь вслед за тобой к свету пробился.
– Знаю, – кротко ответил Иван, – только потому, что сам этого захотел. Мало солнцу сиять, нужно, чтобы росток к нему тянулся. И знаешь, что интересно? Не солнцем мы восхищаемся, глядя на росток пробивающийся, а ростком. Силой его.
День стал клониться к вечеру, и когда уже совсем стемнело, друзья вошли в незнакомое им поселение. Все дома были заперты, и Иван с Яковом устроились на ночлег в телеге на базарной площади.
Рано утром проснулись Яков и Иван от шумного спора.
Иван приподнялся. Возле одного из прилавков стояли четверо мужчин и спорили, стараясь перекричать друг друга.
– Сколько можно упрямиться?
– Действительно!
К компании подскочил паренек в рваной рубахе:
– Ух, измотали всех эти дровосеки!
– Да ты-то помалкивай, – толкнув в плечо паренька, сказал самый старший из спорщиков, – свой интерес в этом деле ищешь.
– Какой такой интерес? Я за общее дело болею! – взвизгнул паренек, – они напирают, чтоб я топором махал, а я идею защищаю. Не поддаюсь.
– Лодырь ты и плут, работать не хочешь, а к благому делу примазываешься. Шел бы лучше топором помахал. Пользы больше было бы.
– Так вы же сами против них…
– Бездельникам здесь слово не дано.
Паренек почесал за ухом и отошел в сторону.
– А чё сдалися-то? – прошепелявил совсем старый дед с куцей бородкой, – нат было до конца идтить. Эти топорами помахали, вы попятились!