Что же сделала она тогда, пойдя к вагонам, доставившим на станцию, восстановленную среди бескрайних степных ковылей, неся еду новым пленным? Передала ли отмычку, нож – что? Что нарушила женщина, смирившаяся со своей жизнью и родившая дочь, ставшую одной из лучших кешайнов в своей школе? Да и могла ли она поступить таким образом? Это Айгуль не знала.
Сейчас, съежившись из-за проникающего под одежду сырого холода, девушка знала лишь одно: хайны ошиблись еще тогда, заставив ее увидеть казнь матери и думая, что сотрут все это из памяти. Колдуны без лица, долго спорившие над нею, плачущей и баюкавшей на руках уже остывающее тело той, что подарила ей жизнь, ошиблись. Чего хотели добиться фигуры в черных плащах, стоявшие на высоком помосте, бессмысленным убийством женщины? Ее матери, решившей помочь своим соплеменникам, искупить собственное бессилие на протяжении пятнадцати лет.
Они сами нарушили ту заповедь Ясы, что говорила:
…нет проступка хуже, чем тешиться собственной гордостью. Она, и лишь она закрыла серыми непроглядными тучами лик Неба, подарившего жизнь всему живому…
Именно так и вышло. Хайны, могучие и сильные в играх своих с сознанием Народа, не могли знать о будущем. О том, что девушка кешайн, ставшая одним из лучших разведчиков среди Народа, попадет в плен к безвестным мутантам в самом сердце так и не погибшего древнего города. И что странные механизмы, когда-то давно созданные его защитниками для контроля вражеских роботов, сожгут лживую стену в ее памяти. Ту самую стену, возведенную волей нескольких хайнов, решивших, что ее умение слишком дорого, чтобы убивать ее вслед за матерью. Это и оказалось глупейшей ошибкой, второй после лицезрения казни.
Игры с людьми никогда не проходят даром даже для самых сильных кукловодов, и гордыня лишь делает их уязвимее. Излучение боевых пси-ретрансляторов, до сих пор оберегавших Кольца от покушений на них со стороны любого существа, лишь коснулось сознания девушки, плавающей в черноте беспамятства после удара. Но и этой, легкой волны, случайно задевшей ее, хватило, чтобы она все вспомнила. И пришла в себя на сером холодном камне, плача и хватая себя за плечи.
Высокомерные глупцы в черных балахонах, скрывающие свои лица, не могли учесть разбуженной ретрансляторами детской памяти. Той, что держала в себе сказки матери и ее песни о далекой родине, об оставленной семье и родичах. Об высоких красных стенах крепости, за которыми родилась сама, видела счастье и горе. И где оставила своего сына и мужа, про них мать поведала Айгуль всего раз.