Метрдотель прочистил горло:
— Если желаете, займите тот столик, bellas.
Джейк встал, уронил салфетку на стол и произнес чересчур твердо:
— Нет-нет, я настаиваю. Садитесь к нам.
Мы все, включая метрдотеля, настороженно переглянулись, затем мы с Трисией уселись за их столик. «А капелла» из тех ресторанов, где на каждый столик приходится чуть больше одного безупречно вышколенного официанта и всегда из ниоткуда появится добрая душа, чтобы услужить тебе, а затем снова растворится в полумраке. Мы и сесть не успели, как рядом материализовались сразу два официанта, подвинули нам стулья, вручили салфетки и убедились, что мы всем довольны.
— Мы не помешаем? — спросила я, стараясь растопить лед по ту сторону стола, где сидел Джейк.
— Мы с Джейком обсуждали его будущий фильм, который я собираюсь спонсировать, — радостно сообщила Кэссиди.
— Короткометражный или художественный, Джейк? — спросила Трисия.
— Художественный, — ответил он вовсе не так мрачно, как можно было ожидать.
— Самофинансирование? Смело. Мои аплодисменты, — сказала я.
— Я бы предпочел твою чековую книжку, — ответил он, добрея на глазах. Он понял, что попал в засаду, и боялся, что мы сразу на него набросимся. А теперь решил, что ошибся, и расслабился. Дурачок.
— Фильм в жанре твоего безмолвного кино? — спросила я. — Когда мы обсуждали статью, ты об этом не упомянул.
— Вы рассказывали об этом на вечеринке, — добавила Трисия.
— Да. Кстати, примите мои соболезнования, — с нежданной учтивостью сказал Джейк.
— Спасибо. Безумие какое-то. У нее не было врагов, мы просто не понимаем… — Схватив салфетку, Трисия промокнула глаза. Либо она умела вызывать у себя слезы, как Вероника, либо это была искренняя жалость к несостоявшейся невестке, к брату и переживания из-за всего этого кошмара.
Джейк с минуту помолчал, явно борясь с собой. Я постаралась держать рот на замке, чтобы не мешать ему, так что напрасно Кэссиди то и дело тыкала своей шпилькой мне в ногу.
— Не хотелось бы делать грязных намеков, но враги у нее были, — наконец сказал он тихо. — Вам лучше об этом знать, если до сих пор неизвестно, кто это сделал.
Я уставилась на Джейка, вытаращив глаза, — не из-за смысла его слов, а из-за того, как он их произнес. До сих пор я видела в нем лишь хвастуна и пустозвона. Но теперь меня потрясла его нежность. Возможно, он использовал ее, когда хотел быть очаровательным, но, если даже и так, эффект оказался потрясающим.
Он перевел глаза на меня:
— Я говорил тебе о Веронике. Они не ладили.
— И Веронике ее смерть была на руку, верно? — уточнила я, возвращаясь к своей прежней версии.