— Вообще-то мне следовало бы сперва зайти в дом, но я решил сначала порыскать здесь. А то еще выгонят, чего доброго… Я решил, что нет смысла быть дипломатичным. У меня это плохо получается. В таких случаях я либо опрокидываю тарелку с супом, либо говорю что-то не так. Сам даже не знаю почему. Старик, — махнул он в сторону дома сигаретой, сиявшей, как бенгальский огонь, — считает меня самой настоящей отравой. Черт знает что! — Внезапно он смущенно поглядел на меня. — А вы, часом, не из семейства Куэйлов?
— Нет, я друг семьи. А разве вы не слышали?
— Чего не слышал? Раз вы не Куэйл, — расплылся он в широкой добродушной ухмылке, — тогда все в полном порядке.
— Послушайте, — отозвался я. — Во-первых, я друг этой семьи, во-вторых, добрый знакомый Джинни Куэйл. Она ведь посылала вам телеграмму, в которой просила приехать сюда и сообщала, что «скоро все наши беды окончатся». Так что никакого тут порядка не вижу. Она ведь посылала вам такую телеграмму?
— Да, посылала. А что?
— Вчера ночью был отравлен доктор Твиллс. Кроме того, были попытки отравить судью и его жену.
Наступило молчание. Сигарета Росситера роняла большие хлопья пепла на пол.
— О Боже! — воскликнул он. — Расскажите мне…
Я коротко изложил ему суть. Он слушал меня с непроницаемым лицом. Меж бровей у него пролегла морщинка. Когда я закончил, он наступил на сигарету и сказал:
— Плохо! Очень даже плохо!
— Джинни не получила вашей телеграммы. Твиллс сжег ее в камине. Похоже, она поссорилась с отцом, и Твиллс об этом знал. Он явно хотел ей помочь. Я не говорил об этом никому, даже самой Джинни. Она не знает, что вы решили приехать. Я полагаю, вам неизвестны все обстоятельства…
— Очень мило с вашей стороны… В общем, спасибо вам… Нет, конечно, неизвестны.
Он встал и начал огромными шагами мерить конюшню от стены до стойл. Его улыбка как у Будды и его туманные манеры вдруг уступили место сосредоточенности. Лицо сделалось маленьким, узким, он расхаживал, двигая плечами, как человек, вознамерившийся вышибить дверь.
— Послушайте, старина, — сказал он, — вы не думайте, что я псих. Я действительно работаю в детективном бюро, шеф нью-йоркской полиции и правда взял меня на эту работу. Сам не понимаю почему. Джинни об этом не знает. Я не говорил. Это было бы равносильно признанию в поражении, понимаете? Она вообще вряд ли знает, что я работаю хоть где-то.
Я ничего не понимал, но кивнул, а он продолжал ходить взад-вперед.
— В последнее время она писала довольно истеричные письма. Ну а когда я получил эту телеграмму, то сразу пустился в путь. Теперь надо решить, что делать. Вы не могли бы разыскать ее в доме, чтобы сообщить о моем приезде и попросить выйти? Так, чтобы остальные не заподозрили?