– Хочешь, я прямо сейчас ее и сочиню? Вот, например…
Его в детстве явно часто роняли. И били головой о стены. Вряд ли он сам по себе столь неординарная личность.
…Он пал на поле боя. Он был любвеобильным.
Он почестей достоин, объятий крепких, сильных.
Он дрался, как герои сражались в песнях бардов.
Ломал всю жизнь устои. И бил нещадно гадов.
– Мне трудно сочинять, но я придумаю продолжение, не сомневайся.
Бьюсь головой о деревянную опору. Я так больше не могу. Если папаше такое обо мне споет светлый эльф – весь клан будет искать мои бренные останки, чтобы убедится, что я действительно и качественно сдох. А то мало ли – позор нации воскреснет и еще кого-нибудь спасет. А этот кто-то потом точно так же будет носиться по деревням и воспевать мои заслуги.
– Ладно, прощай. Я пошел в темные горы. И… ты был хорошим другом.
– У-у-у-у, ненавижу-у его!
Светлый, поправив прядь своих уже почти высохших волос, направляется к дому. За его спиной над краем помоста появляется рука и цепляется в доски длинными алыми когтями.
– А ну стой! – шипит нечто и, подтянувшись, легко запрыгивает на помост. – Это кто тут любвеобильный?!
Эльф улыбается и, положив руку на дверь, не спеша оборачиваетсяя к «утопленнику».
– А, вылез наконец-то. Тогда пошли в дом. Я, между прочим, еще болею, а ты заставил меня просидеть мокрым на холоде целый час.
У меня дергается глаз.
– Так ты что, знал, что я жив?
– Нет. Сидел и скорбел по идиоту, наивно полагающему, что если он все видит в щель между досками, то я его увидеть не в состоянии. – Аид оборачивается и насмешливо смотрит на Фтора. – Кстати, награду за монстра делим пополам. Все же идея поохотиться на него – моя.
С этими словами он разворачивается, входит в дом и захлопывает за собой дверь.
А на помосте остается невысокий худой паренек с острыми ушами и крайне злым выражением глаз.
Из деревни мы выезжаем на следующее же утро. Аид чувствует себя прекрасно, постоянно улыбается и шутит по поводу и без. Я молча еду впереди, не реагируя на его подколки и искренне надеясь на то, что мы в самом скором времени расстанемся навсегда.
Представляю, что будет, если меня сородичи увидят с ним… Один мой внешний вид чего стоит, а тут еще и светлый рядом… Меня убьют из одной только жалости!
– Чего молчишь? Дуешься?
– Да пошел ты!
– Ладно тебе. Барды не должны хмуриться. Они должны творить! Давай, спой что-нибудь, и на душе сразу полегчает. А то такое ощущение, что у тебя зверский понос и ты не знаешь, как мне об этом сказать.
– Отвали.
– Хм. Сегодня ты что-то не в духе. Но все равно выглядишь… мило. Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что иметь настолько длинные ресницы – преступление? – Слышится отчетливый скрип зубов темного эльфа. – А то, что в платье тебя нельзя было бы отличить от эльфы? И эти печальные серебристые глаза…