В таверну мы возвращаемся далеко за полночь. Рей засыпает сразу. Аид разводит камин и пододвигает к нему пару кресел. Так что можно с комфортом сесть у огня и вытянуть к нему ноги.
– А теперь давай поговорим начистоту, – говорю я, усаживаясь в кресло.
– Вина хочешь?
– Хочу. – Беру протянутую кружку и принюхиваюсь к содержимому. Что ж, не самое плохое вино. Теперь можно будет согреться еще и изнутри. – Рассказывай. Зачем я тебе сдался?
– Ты когда-нибудь испытывал чувство одиночества?
Подозрительно на него кошусь. Он издевается?
– Темные эльфы – одиночки с рождения. Мы никому не доверяем и никогда не подставляем спину.
– Знаю-знаю. Вы чудовища, у которых нет слабостей и чьи души пожрал монстр еще до рождения.
Я кашляю, подавившись глотком.
– Чего?!
– Не ори. Рей разбудишь.
Вытираю рот рукавом и мрачно смотрю на эту заразу.
– Так вот, Фтор. Я вернулся, потому что знаю, что такое одиночество. Когда живешь, как мы с тобой, постепенно учишься видеть других насквозь. Кто бы к тебе ни подошел, кто бы ни заговорил – сразу понимаешь, насколько долго вы сможете общаться и что получится в итоге. Это я к тому, что редко встретишь разумное существо, искреннее как снаружи, так и внутри.
– Хочешь сказать, что я – простак, которого можно использовать как хочется?
– Нет. Я хочу сказать, что вижу в тебе друга. Если хочешь, назови это сумасбродством, но только зверь по имени «одиночество» боится тебя и исчезает, когда ты рядом.
– Ты точно не извращенец?
Он смеется. Хмуро изучаю этого ненормального, по сути – так ничего и не поняв из всего его монолога.
– Получается, ты просто боишься оставаться один. А чего к своим родным не возвращаешься? Они же светлые. С ними наверняка проще… подружиться, как ты это называешь.
– Ты опять ничего не понял. Наверное, я слишком упростил для тебя сказанное выше. Просто ты – моя вторая половинка. Еще одна часть души, которая когда-то распалась на несколько осколков. Встретить такой осколок сложно, но если найдешь – нельзя отпускать. Только тогда появляется шанс однажды стать единым целым. Потерянные осколки могут всю жизнь мучиться и искать тех, кого, возможно, даже нет в живых. Многие так и умирают в одиночестве, сходят с ума, не понимая, чего именно им не хватает в жизни. Но мне повезло.
На меня смотрят так ласково, что я понимаю: этот идиот и впрямь верит в то, что говорит.
– Осколки, говоришь. И когда и кто тебя так расколол?
– Не меня. А того, кто жил до меня.
– Хорошо. Кто его так наколол… расколол в смысле.
– Я не знаю. Да мне все равно.
– Обалдеть. Может, еще и жениться предложишь?