.
Операция кубинской службы безопасности прошла гладко. 19 июля арестовали группу «Кандела» из пяти человек. Кроме того, кубинская служба безопасности задержала около двух сотен человек — членов контрреволюционных группировок, связанных с «Канделой»>{18}. Допросы захваченных агентов подтвердили существование плана убийства Кастро. Однако оказалось, что заговор был гораздо шире, чем сообщала Москва. Группа «Кандела» рассчитывала, что ей удастся спровоцировать вооруженный конфликт между Кубой и США. Предполагалось, что 26 июля контрреволюционеры в провинции Ориенте обстреляют военную базу США в Гуантанамо. Вашингтон мог использовать этот инцидент как предлог для вторжения на остров.
«Кандела» в еще большей степени, чем «Кондор», послужила предупреждением КГБ и кубинцам о том, что они не контролируют внутреннюю обстановку на Кубе. Требовалось значительно улучшить работу разведки, чтобы на шаг опережать террористов. До этого момента кубинцы без особого успеха стремились внедриться в эмигрантские круги в Майями. КГБ предложил способ использования группы «Кандела», чтобы преодолеть трудности разведки>{19}. КГБ совместно с кубинцами использовал «Тони», радиста группы «Кандела», чтобы направлять в ЦРУ ложные донесения. Какое-то время КГБ кормил американцев информацией о «вновь завербованных членах» агентурной сети «Кандела». Русские надеялись, что если ЦРУ поверит этим сообщениям, то «вновь завербованные» (в действительности агенты кубинской службы безопасности) будут приглашены в Майями, чтобы пройти специальную подготовку. Кубинцы и сотрудники КГБ хотели внедрить своих агентов в самую сердцевину механизма, работавшего столь усердно с целью убийства Кастро.
Берлинские дни
Сведения об операциях «Кондор» и «Кандела» вписывались в общую картину угрозы Советскому государству со стороны США. Это дало Хрущеву основания предупредить в августе 1961 года других руководителей Варшавского договора — «война… возможна»>{20}. Однако Куба в этот период еще не рассматривалась как место возможного столкновения. Советско-американские трения на Кубе были симптоматичны для того положения, которое Хрущев рассматривал как нежелание Вашингтона уважать советские интересы и престиж Советского государства. Летом 1961 года именно Берлин казался наиболее вероятной ареной возникновения конфликта. В Вене Хрущев угрожал подписать сепаратный мирный договор с Восточной Германией к концу года. Обстоятельства вынуждали его предпринять некоторую инициативу, чтобы поддержать немецких союзников. «(Если) нынешнее положение, когда границы открыты, сохранится, — предупреждал руководитель Восточной Германии Вальтер Ульбрихт своих советских друзей в июле 1961 года, — коллапс неизбежен»