— А что теперь будет с его родней? — выговорил наконец Николай Иванович. — Ты же фактически обманул их. Зачем? Разве нельзя было сказать всю правду?
— Нет! — мотнул головой Алик. — Правда может убить слишком многих. Ты просто не понимаешь всей опасности. В конце марта я получил от Рустама сообщение. Он предупреждал об угрозе, сообщал, что едет ко мне. И не доехал, как видишь. То, что я обнаружил его почти возле собственного дома, — чистая случайность: я ходил встречать его на станцию. То, что обнаружил его первым, — несравненная удача. Все могло обернуться гораздо хуже.
— А что за опасность? Он сказал тебе об этом?
— Нет. Он прислал поздравление с Новрузом, а в конце приписал, что у них уже открыли охоту на перелетную дичь.
— И где ж тут предупреждение? Это насчет охоты, что ли?
— В общем, да, но главное даже не в этом. Открытка была написана на фарси — вот в чем суть.
— Это какой-то условный знак?
— Да не было никаких условных знаков — с чего бы? Просто человек хотел сказать то, о чем побоялся говорить прямо.
— Значит, за ним следили?
— Вряд ли. Скорей всего, он боялся, что следили за мной. Я почти уверен, что произошла ошибка. Обычно по понедельникам я ездил в город, но в тот день остался дома — ждал его. И вот результат. Кто-то вел его от самой станции.
— Но следователь говорил об отравлении…
— Так и есть, — кивнул Алик, — только это не совсем обычное отравление, не то, что ты имеешь в виду. Убийца выстрелил в него сзади отравленной иглой — я видел след на шее. Странный способ для России, не правда ли?
— А яд был кураре? — невольно усмехнулся Николай Иванович.
— Насчет яда не знаю, но предназначался он явно мне. Поэтому пришлось сделать вид, что убийца достиг своей цели.
— Но откуда он мог знать о том, что тебе что-то грозит? Кустанай — это ж даль несусветная!
— Видишь ли, все члены группы так или иначе общались друг с другом — кто-то чаще, кто-то реже. А слухами, как известно, земля полнится. С той поры как погиб Рустам, я успел сделать несколько звонков. Данные подтвердились, все действительно очень плохо. Рустам был прав: объявлена охота. Самое скверное в том, что никто не знает, кто ее объявил.
— Кто-то еще погиб?
— Да.
— А способ?
— И способ, скорее всего, тот же — яд, — вздохнул Алик.
— У тебя уже есть соображения по этому поводу?
Он отрицательно помотал головой.
— Были бы соображения, я б здесь не прятался, — честно признался Алик. Он как-то виновато взглянул на друга и добавил: — Надеюсь, ты не против?
— Да ты чего, старик! — поспешил с ответом Николай Иванович. — Живи, конечно, сколько потребуется. Может, тебе помочь чем?