Чем-то весь этот разговор напоминал затейливую суету мух, усевшихся полакомиться медом. Было что-то вяжуще-сладковатое в речах старика, чего он, Голованов, никак не мог взять в толк.
Кощей вернулся через мгновение будто и вовсе никуда не уходил. В руках он держал увесистую пожелтелого картона папку, завязанную на тесемки. «Дело № …» — значилось на ней, а от руки была прописана цифра 309. Голованову показалось: чем-то древним пахнуло на него, неким виденным лишь в кино действом. То был реликт, антураж совсем иной эпохи.
— Откуда такая прелесть? — оживился он и впервые совершенно непринужденно улыбнулся.
— Оттуда! — покосился на него старик, мотнув головой куда-то за спину.
Он развязал тесемки и, порывшись, извлек на свет аккуратную пачку цветных фотографий стандартного подарочного формата.
Содержимое столь явно не соответствовало форме, как, к примеру, кондиционер хрущевке, что Голованов невольно хмыкнул.
— На вот, полюбопытствуй, — протянул снимки старик, — с кем будешь иметь дело.
Старик с фотографий никаких особых эмоций у Голованова не вызвал. Лицо как лицо, в меру худое, чуть-чуть восточное, внимательные глаза, нос горбинкой… В гораздо большей степени заинтересовал Голованова профессионализм фотографа. Он разглядел в нем, так сказать, собрата по перу: тот же почерк дотошного наблюдателя, то же умение выбрать верную позицию. Вот старичок выходит из каких-то дверей, вот разговаривает с продавцом магазина, а здесь, очевидно, прогуливается в парке и что-то рассматривает в высоких соснах, придерживая рукой шляпу. Снимки были горячими, буквально двухдневной давности, и сняты, как заметил Голованов, на хороший цифровик, а не на какую-нибудь там мыльницу. Но более всего заинтриговало Голованова то обстоятельство, что прежде Кощей такой прыти не проявлял, ограничиваясь двумя фотографиями — фас и профиль, — и это тоже что-то да значило.
— Ну, и как тебе объект? — поинтересовался старик, дав ему вволю насмотреться на фотографии.
— Но ветер подул — и тебя уже нет, кого ты хотел удивить? — промурлыкал вместо ответа Голованов какую-то полузабытую песенку и, сложив ладонь трубочкой, демонстративно приставил ее к губам.
— Да ты хоть знаешь, сынок, о ком говоришь? — не выдержав, взорвался Кощей. — Мастер спорта по самбо, в высоту прыгал, как Брумель — два метра без разбега, Гете читал в подлиннике, Гейне знал наизусть, стрелял из любого оружия! — скривился старик. — А танцевал как — паркет дымился! Каких людей теряем! — с горечью вздохнул он. — Теперь уж таких не сыщешь! А ведь всего лишь ШРМ заканчивал.